Дневник русской женщины - [129]

Доказательств тому бездна, и у нас в России — мы видим их на каждом шагу.

Женщины рады работать, и как работают на всех открытых им путях деятельности! Смело можно утверждать, что в России — воскресные школы своим существованием обязаны женщинам едва ли не больше чем мужчинам, равно как и другие просветительные учреждения последнего времени: бесплатные библиотеки, читальни, вечерние классы, дешёвые столовые.

Где бы ни открылась женщине возможность приложения своей энергии, своего труда, — она смело идёт туда и работает ничуть не хуже мужчины. И всё это не таланты, а именно обыкновенные средние женщины. Да никто и спорить не станет, что для дежурства в читальне не надо исключительного таланта, а просто одна добрая воля.

И однако Толстой, не обинуясь, признаёт женщину “более слабым духовно существом”, а также будто бы “материнские чувства поглощают так много энергии, что женщины уже недостает для нравственного руководства, и оно переходит к мужу” (стр. 68).

Поэтому жена должна быть подчинена мужу в браке: “хорошая семейная жизнь возможна только при сознательном, воспитанном в женщинах убеждении в необходимости всегдашнего подчинения мужу”.

Что это? Толстой или же Домострой?

“Я говорил, что это доказывается тем, что так было с тех пор, как мы знаем жизнь людей, и тем, что семейная жизнь с детьми есть переезд на утлой лодочке, который возможен только тогда, когда едущие подчиняются одному”.

Напечатав эти строки, составитель оказал Толстому поистине медвежью услугу.

Если Толстой одним из доказательств ставит то, что так всегда было — к чему в таком случае его неустанная проповедь против войны? Ведь один из главных доводов милитаризма и есть знаменитое “войны всегда были”.

С именем Толстого у нас не вяжется представление о софизмах, — в данном же случае он сам употребляет тот приём, несостоятельность которого доказывает другим.

“И таким руководителем признавался всегда мужчина, по той простой причине, что не нося, не кормя, он может быть лучшим руководителем жены, чем жена — мужа”, — рассуждает Толстой далее.

Лев Николаевич! Да неужели Нехлюдовы, Онегины, Печорины, Обломовы могут руководить пушкинскими Татьянами, тургеневскими Еленами, Лизами, Марианнами? Неужели мы в жизни не встречаем на каждом шагу доказательств нравственной силы и твёрдости характера у матерей даже многочисленных семей, при полном нравственном ничтожестве мужей, хотя те и не носят и не кормят?!

“Женщины были освобождены христианством”, — говорит Толстой в другом месте (68 стр.).

Посмотрим, как оно её “освободило?”

Справедливо то, что во всём Евангелии нет ни слова о подчинении жены мужу в браке; Иисус же, не касаясь прямо вопроса о подчинённом положении женщины, — своею заповедью о любви к ближнему, казалось, ясно высказал свой взгляд на отношения полов вообще, не делая никакого различия между мужчиной и женщиной. Так что, если бы христианское учение до сего времени оставалось в прежней чистоте и цельности — женщина могла бы действительно считать себя освобождённой им.

Но на деле было не то.

Взгляд на женщину еврейской религии, жестокого римского права и вообще всех древних цивилизаций, которые, основываясь на силе, закрепостили более слабое физически существо, — и постарались закрепить это не только правом — этот взгляд не мог быть смягчён учением Христа. Да и вообще всё это учение в чистом своём виде оказалось не по плечу тому времени и существовало крайне недолго.

Павел, которого справедливо называют “основателем христианства” в том виде, как оно представляется нам теперь церковью, — первый заговорил о подчинении жены мужу на религиозном основании, и своими знаменитыми посланиями, включёнными церковью в число “священных” книг Нового завета, закрепостил её в новой религии — на новых основаниях.

Если ранее — в Ветхом завете — это совершалось на основании предания об Адаме и Еве, то Павел, как поклонник греческой философии, соответственно прогрессивным требованиям времени, формулировал так: “Жёны, повинуйтесь своим мужьям яко же Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава церкви, и Он же спаситель тела”. (Поел, к Ефесянам. гл. 5 ст. 22 и 23).

Иначе говоря, факт остался тот же, переменилась лишь его подкладка.

“Христианство” в том виде, как его основал Павел, смешав еврейские предания с собственными мыслями и греческой философией, — оказалось как нельзя более пригодным для требований времени: одряхлевшей цивилизации надо было что-то новое, но такое, которое не разрушало бы её вполне, а лишь оживило бы.

Новая религия, постепенно вырабатываясь в сложный цикл обрядностей, несла с собою желанное обновление: давала на смену старых богов — нового, и, вместе с тем, не разрушала всех обычаев и устоев языческого мира, а узаконивала существовавший государственный строй, не протестовала ни против рабства, ни против войн, — и удерживала старый строй семьи, основанный на порабощении женщины.

Одножёнство, введенное христианством, как и в наши дни, — оказалось пустою формальностью: оно не мешало никогда иметь наряду с законной женой — десятки незаконных.

Так что уверения всех сторонников церковной веры, будто бы христианство освободило женщину, — оказываются совершенно ложными.