Дневник принцессы Леи. Автобиография Кэрри Фишер - [20]

То, что произошло в эти выходные, останется между строк в рассказе о том, чего не произошло. Я знаю, что мы точно ни о чем не говорили по душам. Значит, раз мы не разговаривали все это время и не играли в «Монополию», то характер занятий был скорее физический. Долгие прогулки, посадка на воду, типа того.

А зачем быть скромной или сдержанной? Он остался на ночевку – ну, это когда строишь крепость из подушек после драки подушками, потом вы звоните его маме и просите, чтобы она разрешила ему переночевать, но нужно пораньше лечь, потому что в понедельник идти в школу, а еще вы играете в школьном спектакле. Все, что я помню после того, как он вошел со мной в квартиру и включил свет в коридоре, это что я хотела показать ему свою маленькую квартирку. Только теперь мы неловко медлили уже не в движущейся машине на глазах у искушенного зрителя. Мы снова репетировали свою сцену с поцелуем.

В спальне было недостаточно темно, даже с выключенным светом мне все равно хотелось погасить свет. Он решил сделать вид, что узнал меня по фильму.

– Эй! Ты случайно не была в той сцене, которую мы снимали сегодня? Я не мог тебя видеть в… Облачном городе?

Ладно, теперь мы пообщались словами и пошутили друг над другом словами Джорджа, и снова занимаемся тем, для чего не нужны разговоры, и словно стараемся запомнить друг друга на уровне ощущений. Если бы в то утро, когда моя постель еще служила для других целей, мне сказали (если бы я сама этого не знала), что «Звездные войны» станут настолько популярны, разве могла я предположить, что звезды «Звездных войн» окажутся в одной постели?

Я не верю, что люди бывают в чем-то так сильно уверены. А если и бывают… значит, они неверно оценили ситуацию и слишком самонадеянны. В основном люди делают всего несколько вещей хорошо и надеются, что это перекроет их недостатки.

Почему я вам это рассказываю? Отчасти из-за того, что при сочетании неуверенности в себе и неопытности я была словно парализована. Я ужасно боялась сказать что-нибудь, из-за чего Харрисон уйдет и бросит меня в беде, которая еще недавно была квартирой Риггса. Крошечная часть меня чувствовала, что выиграла в лотерею, где разыгрывали мужчин, а я сижу и одновременно считаю и трачу деньги. Мы соприкасались кожей. Мы испытывали удачу – его, мою, нашу, – пока не стали купаться в ней, пока нам не осталось ничего, кроме как искать пути друг к другу и сквозь друг друга, пока мы не переплыли на тот берег.

Я смотрел на Харрисона. Он был… Боже, он был такой красивый. Нет. Еще красивее. Он выглядел так, как будто мог вести людей в битву, захватить крепость, выиграть дуэль, стать лидером мира, свободного от глютена, при этом ни капельки не вспотев. Лицо героя – несколько прядей волос спадают на благородные, слегка прореженные брови, – который вглядывается в даль, пытаясь разглядеть надвигающиеся войска коренных народов, умные и такие глубокие глаза, что можно в них утонуть и пытаться выплыть на поверхность не один день. Но зачем выплывать? Зачем покидать место, где надежно хранится столько остроумия и разных идей? Эй, парень! Подожди минутку! Поделись сокровищами с другими. Пусть один возьмет красивое лицо, а другой острый ум, и оба будут богачами. Ну уж нет! Вот живой пример избыточного богатства. И как такой блестящий экземпляр мог довольствоваться таким скромным существом, как я? Нет! Ничего не говорите! Правда в том, что ему было достаточно. Пусть ненадолго. Гораздо больше, чем достаточно. Со временем сравнивать себя с ним и пытаться соответствовать станет слишком утомительно. Мне очень повезло, но не хватило уверенности в себе, чтобы это оценить, и не хватало чего-то еще, чтобы насладиться тем, чем можно было насладиться, а потом спокойно отпустить. Только чтобы сорок лет спустя смотреть на это удивленными, благодарными, опухшими от слез глазами.

Достаточно сказать, что мы это пережили. С расстояния прожитых лет трудно судить, насколько мы были близки, и можно ли сравнить эту близость с моей близостью с тем, кто был так похож на моего космического кавалера, который ухмылялся, когда переходил на скорость света (а мне все равно не нужна была помощь).

И, когда суровое испытание нашей дружбы было позади, Харрисон уснул, а я старалась уснуть. Боже, как он был красив. Я простила его за то, что он не любил меня так, как мне могло бы хотеться, – и почти простила себя за то, что мне этого не хотелось. Я пыталась последовать за ним в страну снов, но у меня не получалось, и я просто лежала и дышала рядом с ним в темноте, думая о том, что ему снится, и надеясь, что если я все-таки усну, то проснусь раньше его. Может быть, разговор мне сейчас дался бы лучше – ни он, ни его персонаж меня уже так не пугали.

Кое-что я по-прежнему считаю слишком личным.

Удивительно, да? Если не вдаваться в детали, то можно подумать, что все, что я говорила и делала, я выставляю на всеобщее обозрение. Как раз туда, где это ценнее всего. Но секс – это личное. Это может быть одной из причин, по которой мы занимаемся им в основном обнаженными. Как только падает одежда, возникает ситуация, которую я не буду описывать словами. Если одежда не надевается обратно, то разговоров тоже не жди.