Дневник покойника - [24]

– Это тот самый режиссер? – спросил старший лейтенант Лебедев. – Ну, который погиб в автомобильной аварии?

– Тот самый, – кивнул Девяткин. – Кстати, я звонил директору театра. Он сказал, что многие годы Свешников поддерживал дружеские отношения с главным режиссером театра Сергеем Лукиным и очень переживал его кончину. Неделю не мог выйти на сцену. Еще директор сказал буквально следующее: «Других друзей у Свешникова, кажется, не было. Но было много собутыльников».

– Значит, причиной убийства, по вашему мнению, стала бытовая ссора? – снова влез с вопросом Лебедев.

– Я версий еще не выдвигал.

– Но как же иначе? Початая бутылка водки на кухонном столе. Значит, ночной гость и Свешников выпили. А дальше все как обычно. Заспорили. Собеседник артиста схватился за опасную бритву. Потом вытащил что-то острое, предположительно нож, и поставил в споре последнюю точку.

– Ты растешь на глазах, – ухмыльнулся Девяткин. – Даже початую бутылку на столе заметил. Но, обрати внимание, нет рюмок, нет закуски. Ведь хозяин и гость не пили водку из горла и не занюхивали ее рукавом. Значит, Свешников просто не успел поставить рюмки на стол. Он вынул бутылку из холодильника – и тут получил первое ранение или болезненный удар. После того как Свешников скончался, его гость перевернул вверх дном весь дом. Посмотри, что творится в обеих комнатах. Даже кровать и шкаф сдвинули с места.

– Ну, с этим ясно. – Лебедев кончиками пальцев потрогал распухший глаз. – Убийца что-то искал. И еще: он был знаком с хозяином, если тот среди ночи открыл ему дверь, да еще бутылку поставил.

– Ночной гость мог назвать имя общего знакомого. Свешников спросонья, не разобрав, что и как, открыл дверь. Другой вопрос: что можно искать в доме человека, получающего за работу сущие гроши? Свешников не коллекционировал швейцарские часы и побрякушки с бриллиантами. У него не всегда хватало денег на опохмелку. Самое ценное, что мог унести убийца, – поношенный костюм и пару сумок с пустыми бутылками.

– Не все так просто… – Лебедев почесал затылок и сделал вид, что обдумывает новую версию происшествия.

– Задумайся вот о чем: убиты подруга покойного режиссера Лидия Антонова и ее муж Рафик Амбарцумян. Теперь вот господин Свешников. Дача Антоновой и квартира Свешникова перевернуты вверх дном. Это я к тому, что дружба с известными личностями, особенно с режиссерами, до добра не доводит. Теперь, Саша, слушай мою команду. Езжай в театр, поговори с директором. Пусть он подробнее расскажет о покойном артисте. Круг общения, привычки, отношения в коллективе… Ну, понимаешь?

– Так точно. – Лебедев развернулся и ушел.

Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Дорис, надев светлый костюм, собралась спуститься вниз, чтобы пообедать в ресторане. Голос Павла Грача, против обыкновения, звучал приветливо.

– Ну, из меня Шерлок Холмс точно получится, – хохотнул он. – Сунулся в одну гостиницу, а вы съехали. Но я все-таки нашел вас.

– Простите, я что-то изнервничалась, и дел много, – ответила Дорис, чувствуя запоздалый укол совести. – Я бы вам позвонила на днях, честное слово.

– Конечно, конечно. Но у меня к вам дело. Можно сказать, срочное. Это не отнимет много времени. Я как раз неподалеку от гостиницы. Выйдете из главного входа и налево. Прямо по улице второй поворот. Жду вас в сквере.

В коридоре у окна, выходившего на задний двор, стоял Дима Радченко.

– Меня провожать не надо, – сказала Дорис. – Я встречаюсь с сыном Лукина. У него какая-то новость. Судя по его бодрому голосу, новость хорошая.

Она спустилась на лифте вниз, вышла из гостиницы, свернула в переулок. Точнее, это оказался узкий и темный проход между домами, выходящий к дворику, асфальтовому пятачку, на котором уместилась пара скамеек и старый тополь с пыльными листьями. Грач сидел понурив голову и шевеля губами, будто шепотом разговаривал сам с собой. Увидев Дорис, взмахнул рукой, мол, присаживайся рядом.

– Вы вся в белом, – улыбнулся он. – А я вот темные цвета предпочитаю. Практично, и грязь не заметна. Но это так, к слову. Я хотел показать одну видеозапись.

– Вы меня заинтриговали.

– Да я и сам заинтригован. Использована аналоговая камера. На цифровую снимать нельзя, разные специалисты могут придраться, скажут, что запись смонтирована. А к пленке ни один умник не прицепится. Я конвертировал запись в цифровой формат. Оригинал спрятал в надежном месте.

Он открыл кейс, вытащил оттуда ноутбук и, нажав кнопку, стал ждать. Когда экран засветился, Грач снова потыкал пальцем в кнопки, и Дорис застыла от страха и удивления.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Девяткин. – Очень любопытные вещи вы излагаете.

Он обращался к женщине неопределенного возраста по имени Ульяна Быстрова. Одетая в серый халат и шерстяные носки, она стояла в углу комнаты и ждала, когда ей разрешат продолжить неспешное повествование. Лицо женщины было скорбное, уголки губ опущены, глаза провалились, а нос заострился. По правде говоря, она выглядела немногим лучше покойного артиста.

– Это ночью было, я как раз встала принять таблетку от температуры. – Женщина вытащила платок, будто собиралась чихнуть, но не чихнула, а только скорчила плаксивую физиономию. – Знобило меня. Вдруг слышу, над головой, в верхней квартире, кто-то очень громко разговаривает. У нас дом старый, стены и перекрытия хорошие, толстые; надо очень громко говорить, чтобы тебя услышали соседи. Правда, слов я не разобрала.