Дневник плохого года - [13]

Может быть, уже имел место новый заговор Штауффенберга[8], и в будущем всплывут тому доказательства?

Целью любого акта, в результате которого политика вряд ли изменится — целью не только для совестливых американцев, но и для жителей Запада вообще, — должен быть поиск возможностей спасти свою честь, в определенной степени являющийся стремлением сохранить самоуважение, но не только: поиск возможностей спасти свою честь связан также и с нежеланием предстать перед судом истории с замаранными руками.

Такое понятие, как суд истории, явно занимает и умы администрации США. История будет судить нас на основании свидетельств, которые после нас останутся, публично заявляет администрация США; а эти свидетельства, напоминает она себе наедине, у нас под контролем, который не имеет аналогов в истории. От худших наших преступлений да не останется улик — ни текстовых, ни физических. Да будут документы изорваны в клочки, жесткие диски разбиты, трупы сожжены, пепел развеян.

Ричарда Никсона они презирают. Никсон — любитель, говорят они. Никсон не уделял должного внимания безопасности. В их списках безопасность — под которой они разумеют секретность — идет под первым, вторым и третьим номерами.

Моделью, говорю я; вообще-то в модели обычно берут девушек повыше ростом. Повыше ростом и помоложе. Вам придется соперничать с тощими шестнадцатилетками.

Это-то я и имела в виду, когда говорила о его привычке не опускать жалюзи и шокировать прохожих.

Алан голосовал за Говарда. Я сначала думала, что не стану голосовать, ну, тогда, в 2004-м, но потом в последнюю минуту проголосовала. Лучше мириться со знакомым злом, чем с незнакомым, сказала я себе. Они говорят, у вас три года на размышления, от одних выборов до других, но это неправда. Всегда ждешь до последней секунды, чтобы решить. То же самое с Аланом, когда он ставит вопрос. Согласна? спросил Алан. Необязательно было отвечать да, я могла ответить нет. Но я не ответила нет. И вот мы живем вместе, и Аня подразумевается под Аланом, как иголка — под стогом сена, как взаимозависимость — под близнецами.

О худших их поступках мы никогда не узнаем: к принятию этой мысли нужно быть готовым. Чтобы узнать о худшем, нам придется прибегнуть к экстраполяции и задействовать воображение. Худшее, вероятно, будет тем, на что они способны в нашем воображении (какой они способны отдать приказ, на что закрыть глаза); а способны они, без сомнения, абсолютно на всё.

Пока не имеется свидетельств участия австралийцев в настоящих зверствах. Либо американцы не принуждали австралийцев к участию, либо принуждали, но австралийцы устояли. Один австралиец — интеллигентный офицер по имени Род Бартон, ученый, который оказался втянутым в допрос иракских ученых, — нарушил строй, обнародовал свою историю и затем, к своей великой чести, вышел в отставку.

Австралийское правительство, напротив — самое презренное в так называемой добровольной коалиции, ничего не получившее взамен и скрывающее унижение за натянутыми улыбками. В переговорах с Соединенными Штатами об условиях двусторонней торговли просьбы австралийского правительства об уступках, ввиду его преданности, проявленной в Ираке, и не только, быстро замяли. Австралийское правительство подобострастно хранит молчание по делу Дэвида Хикса, молодого австралийца-мусульманина, заключенного американцами в Гуантанамо - бей. Правда, положение Хикса пробудило в отдельных министрах желание отомстить — желание низкое, достойное Дональда Рамсфельда или самого Буша-младшего.

Она говорит: Я не таких моделей имела в виду. Каких же тогда? спрашиваю я. Тех, что фотографируются для журналов, объясняет она.

Согласна? спросил Алан в тот вечер в ресторане «У Рональдо». Согласна я или не согласна? спросила я себя. Ини-мини-майни-мос. Вот и Говарда так же выбрали. Говард — вроде как тот негр, которого ты схватил за нос. Твой знакомый негр. Ой, то есть лицо африканского происхождения.

Как я уже писала, у него слабое зрение, в смысле у El Senor'a. «У меня сдает зрение, и всё остальное тоже, но главным образом зрение». Вот почему он говорит о выдавливании червей из авторучки. От исписанных листов, что он мне дает, никакой пользы, абсолютно никакой. Он достаточно четко выводит буквы, в том числе т, м, н, и, но, когда ему приходится писать целый

И все же, несмотря на то, что Австралия является соучастницей преступлений Америки, заявить, что она впала в ту же антизаконность или экстразаконность, что и Америка, было бы преувеличением. Впрочем, ситуация, похоже, скоро изменится. В новом кодексе власти, которым австралийское правительство вот-вот себя уполномочит, заметно такое же презрение к закону. Сейчас чрезвычайные времена, бубнит правительство свою мантру, а чрезвычайные времена требуют чрезвычайных мер. Еще немного-и Австралия скатится до состояния Америки, где на основании обвинения, исходящего от доносчиков («информаторов»), люди просто исчезают, или их исчезают из общества, а предать их исчезновение огласке уже само по себе считается преступлением.

Является ли бесчестье состоянием, надвигающимся постепенно, шаг за шагом? Если есть состояние тяжкого бесчестья, есть ли состояние бесчестья средней степени тяжести, а также бесчестья в легкой форме? Велико искушение ответить отрицательно: человек либо обесчещен, либо нет. И всё же если я сегодня услышу, что некий американец покончил с собой, не желая жить в позоре, я этого человека пойму; в то время как австралиец, совершивший самоубийство в ответ на действия правительства Говарда, рискует оказаться фигурой комической.