Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага, 1942-1948 - [75]

И только один из нас потерял самообладание: несостоявшийся отец нации генерал Вальтер фон Зейдлиц. Когда улыбчивый русский комендант здания, который уж никак не был виновен в том, что с нами происходило, подошел к нам с традиционным русским вопросом «Как дела?», Зейдлиц сначала просипел: «Очень…», а потом кричал все громче и громче, пока, наконец, его голос не сорвался: «Очень, очень, очень хорошо… хорошо».

Глава 10 Призрак Сталинграда

26 мая 1946 г.

Вчерашний взрыв гнева фон Зейдлица был вызван не только унижением генералов и всех нас. За день до нашего отъезда генерала Винценца Мюллера, люто ненавидимого Зейдлицем, на машине генерала Петрова отвезли на виллу в Москве, где в почти роскошных условиях содержались фельдмаршал Паулюс и генерал Бушенхаген, вернувшиеся с Нюрнбергского процесса, где выступали свидетелями. Получилось так, что великий соперник Зейдлица Паулюс, которого он всегда хотел превзойти, живет в особняке и посещает московские театры, кино и музеи, а его, Зейдлица, везут в жалком грузовике обратно на то же место, откуда его когда-то забрал элегантный «бьюик». Здесь было от чего потерять самообладание.

Путь Паулюса, конечно, сложился совсем по-другому. Прошло около двух лет с тех пор, как фельдмаршал впервые приехал в Лунево. В тот день, 22 августа, Зейдлиц полагал, что находится на пороге своего триумфа. Только прошлым летом Паулюса, наконец, забрали из небольшого деревенского домика, где он проживал в компании нескольких генералов и полковников, и перевезли сюда. Сначала его встретили очень неприязненно. Почти все обитатели здания комитета были бывшими «сталинградцами» и питали по отношению к фельдмаршалу чувство острой обиды. Они обвиняли его в первую очередь в том, что он недостаточно энергично боролся против Гитлера, а во-вторых, в том, что он недостаточно умело организовал оборону окруженной группировки. Наконец, фельдмаршала упрекали в том, что он не взял на себя ответственность за капитуляцию и в то же время не стал продолжать бои в окружении.

Паулюс производил впечатление разбитого человека, усталого и отрешенного, лицо постоянно дергалось от нервного тика. Он сторонился любых дискуссий и находил развлечение лишь в своих любимых занятиях — рисовании, резьбе по дереву и игре в карты с земляками из Гессена.

Было просто невозможно не поддаться обаянию этого культурного и образованного человека, который всем своим видом, жестами и поведением больше напоминал школьного учителя, нежели солдата. К его мнению и суждениям прислушивались, их обсуждали на каждом углу. Генералы, которые знали Паулюса раньше, говорили, что из-за осторожности в выражении собственного мнения и при принятии решений он получил прозвище Лорд. От сталинградского окружения Паулюса мы узнали, что он сам попал под сильное влияние своего энергичного, но беспринципного начальника штаба генерала Шмидта — «лжеца Артура», как его прозвали в вермахте, который позже, впрочем, это влияние утратил. Создавалось впечатление, что в любом случае сын мелкого служащего из Гессена не был таким же генералом, как Рейхенау^{116} или фельдмаршал фон Рихтгофен^{117}, необузданный темперамент, амбиции и безрассудство которых вселяли такой страх перед ними у подчиненных. Паулюс не был и человеком, пожертвовавшим своей армией из слепого подчинения приказу. Он казался подавленным вихрем событий под Сталинградом, потому что острым умом осознавал полноту ответственности, возложенную на него судьбой. И он оказался просто слишком слаб, чтобы ее вынести. Он не сумел своим умом осознать необходимость прорываться из окружения вопреки приказу Гитлера. Ведь, находясь на должности командующего армией, он не считал себя вправе рассматривать такие варианты развития событий, когда с военной точки зрения единственным средством стабилизации фронта могло оказаться принесение в жертву 6-й армии. Кроме того, он не хотел давать кому бы то ни было шанс обвинить себя в том, что, не выполнив приказа, он стал виновником поражения в русской кампании. Как он сам заявлял, Паулюс не мог судить и о том, могла ли преждевременная капитуляция под Сталинградом расстроить важные политические планы, такие как возможное вступление в войну на стороне Германии против Советского Союза Турции и Японии. Паулюс никогда не рассказывал, как далеко он заходил в доведении своего мнения о непригодности позиций армии для обороны, обсуждая этот вопрос с высшим руководством, командованием группой армий, Генеральным штабом, во время совещаний у Гитлера, как эти люди, напротив, пытались силой своего авторитета убедить Гитлера в обратном, обещали подкрепления и отдавали приказы удерживать позиции.

Армия отвергла предложение советской стороны о капитуляции, что было записано в ежедневном приказе по армии примерно так:

«Все мы знаем, что нам грозит, если армия прекратит сопротивление. Большинство из нас ждет смерть — либо от пули, либо от голода и холода, либо страдание и бесчестье плена. Для нас остался только один путь: бороться до последнего патрона».

Этот приказ по армии стал причиной жесточайшей критики в адрес Паулюса со стороны членов Национального комитета. Они обвиняли его в том, что сам он избежал указанной в последнем пункте участи, предоставив право своим солдатам сложить оружие только после того, как вражеские пули, холод и голод успели выкосить сотни тысяч, а оставшиеся лишились последней воли к сопротивлению перед выпавшими им в плену лишениями. Паулюс защищал свою позицию, заявив, что ничего не знал о том приказе. Многие считали вероятным, что «лживый Артур» подготовил его за спиной командующего. Предпочли ли Паулюс и остальные генералы ускользнуть от смерти на поле боя, из трусости решив, что судьба капитана тонущего корабля не для них? Неоспоримая храбрость, которую каждый из них лично, как и весь офицерский корпус в целом, продемонстрировал на двух войнах, свидетельствует против этого предположения. Возможно, их позицию можно охарактеризовать словами одного из «сталинградских» генералов в последние дни окружения: «Я отказываюсь пустить себе пулю в голову ради этого мерзавца Гитлера». Это заявление противоречит мнениям тех 300 тысяч, которые пожертвовали жизнями именно ради этого мерзавца. А может быть, генералы просто не знали настоящей цены своему фюреру до того, пока он просто предал их и их армию.