Дневник - [11]
Вернувшись домой, застал жену в слезах. Купив себе новый шелковый корсаж, она ехала домой, когда в Чипсайде какой-то человек, приблизившись к экипажу, осведомился, как пройти в Тауэр. Покуда она ему отвечала, другой человек подошел с противоположной стороны, схватил лежавший у нее на коленях сверток и пустился с ним наутек. Пришел от рассказанного в бешенство — но ничего не поделаешь. 28 января 1663 года
Встал и, отправив жену к моей тетке (Маргарет. — А. Л.) Уайт (из ее окна хороший вид на площадь, где должны были повесить Тернера), — в присутствие, где просидел все утро. В полдень, по дороге на биржу, увидел, что туда (на площадь. — А. Л.) валит толпа, справился и узнал, что Тернера еще не повесили. Посему вместе со всеми — на Леденхолл-стрит, в конец Лайм-стрит, где и было совершено ограбление, а оттуда — на Сент-Мэри-Экс, где он жил; там, заплатив шиллинг, забрался на колесо подводы и стал ждать, когда его вздернут. До казни оставался еще целый час, и Тернер тянул время, пускаясь в длинные рассуждения и читая молитвы, кончал одну, принимался за другую надеялся на отсрочку, но нет, отсрочки не последовало, а он повис под перекладиной. Миловидный парень и хорошо держался — мне его стало жаль. Говорят, за его казнью наблюдало никак не меньше 12 000, а то и 14 000 человек. Вернулся домой весь в испарине. 21 января 1664 года
Вот что поведал мне сегодня сэр Уильям Баттен. После того как в Чипсайде за избиение своего хозяина к позорному столбу пригвоздили нескольких подмастерьев, сбежалась целая толпа, они освободили своих товарищей и вдобавок повалили столб; когда же порядок был восстановлен и провинившиеся водворены на место, история повторилась. Лорд-мэр и генерал-майор Браун принуждены были лично явиться на место происшествия, дабы утихомирить толпу; по всему Сити били в барабаны, сзывая ополченцев для предупреждения беспорядков в городе. 26 марта 1664 года
Только и разговоров что о вчерашней потасовке в Мурфилдс и о том, как мясники сначала побили ткачей (между ними давние счеты), а затем уже ткачи, собравшись с силами, одержали решающую викторию. Поначалу мясники расправлялись с ткачами, узнавая их по зеленым и синим фартукам, так что ткачам пришлось снимать их и прятать в карманы штанов. В дальнейшем же настал черед мясников снимать свои нарукавники, однако это их не спасло: им крепко досталось, некоторых побили в кровь. В результате ткачи праздновали победу. «Сто фунтов за мясника!» — победоносно провозглашали они. 26 июля 1664 года
В Вестминстер; по дороге то и дело попадались мне молочницы с увитыми гирляндами ведрами; танцуют, а впереди — скрипач. В Друри-Лейн видел прелестную Нелли26, она стояла в дверях своего дома в платье с оборками и не спускала со скрипача глаз. Чудо как хороша! 1 мая 1667 года
Ехал в базарный день по Леденхолл-стрит и видел, как поймали женщину, которая украла с мясного лотка переднюю часть бараньей туши и спрятала ее себе в корзину под тряпку. Шельму застали врасплох, и она не отпиралась; торговка же столь глупа, что мясо забрала, а саму воровку отпустила. 22 августа 1668 года
РАЗВЛЕЧЕНИЯ
В городе только и разговоров что о величайших соревнованиях по бегу, каковые имели место сегодня в Банстед-Даунз между Ли, ливрейным лакеем герцога Ричмондского, и неким кровельщиком, знаменитым бегуном. И Ли взял верх, хотя и государь, и герцог Йоркский, почти все ставили на кровельщика три, даже четыре против одного. 30 июля 1663 года
Велел жене побыстрее собираться, повез ее в экипаже на (Варфоломеевскую. — А. Л.) ярмарку27 и показал пляшущих на веревке мартышек, что было бы забавно, если б не являло собой зрелище довольно гнусное. Были там и лошадь с копытами, похожими на бараньи рога, и гусь на четырех ногах, и петух на трех. Оттуда — в другое место, где видели немецкие заводные игрушки: «Поклонение деве Марии», а также несколько сюжетов из Ветхого Завета; главное же, там было море — с Нептуном, Венерой, русалками и Купидоном верхом на дельфине, причем море волновалось. 4 сентября 1663 года
Привлеченный расклеенными по городу афишами, отправился на Шу-Лейн поглядеть на петушиный бой, чего прежде не видывал ни разу. Боже, кого там только не было, народ самый разнообразный, от члена парламента Уайлдса (в бытность Робинсона лорд-мэром он был помощником коменданта Тауэра) до самых бедных подмастерьев; булочники, пивовары, мясники, ломовые извозчики и прочий сброд; кричат, сквернословят, поносят друг друга, бьются об заклад. Довольно скоро мне все это изрядно надоело, однако один раз побывать на подобном спектакле стоило; любопытно было наблюдать за этими несчастными созданиями, как отчаянно они сражаются, пока не падают на стол замертво, как наносят противнику удар, находясь уже на последнем издыхании, — ни смертельная усталость, ни тяжкие раны не дают им права пойти на попятный. Другое дело домашний петух; стоит сопернику клюнуть его хорошенько, как он обращается в бегство, — такому ничуть не жалко свернуть шею. Этого же, лишись он даже обоих глаз, непременно сохранят для потомства: ведь от него родятся бойцы — столь же доблестные и беззаветные. И еще одно показалось мне любопытным: как это люди столь низкого достатка, у которых вид такой, будто им и на кусок хлеба не хватает, преспокойно ставят и проигрывают по три-четыре гинеи зараз, после чего как ни в чем не бывало ставят столько же на следующий кон, то бишь бой, спуская таким манером по 10, а то и 20 гиней за день.
