Дневник Пенелопы - [2]

Едкая сатира греческого писателя, в которой читатель наверняка уловит интонации, сходные с язвительными интонациями Д. Свифта и А. Франса, имеет глубокие национальные корни. К. Варналис прежде всего опирается на традиции народной «смеховой» культуры, восходящей к древним празднествам Диониса. Нетрудно заметить и созвучность обличительной манеры писателя, в которой сарказм, гротеск, карикатура, ирония, насмешка, шарж, пародия сливаются в удивительной силы сплав, с сатирическим пафосом комедий Аристофана, где в откровенно карикатурной форме высмеивались уродства общественной жизни.

Не будет преувеличением сказать, что обращение К. Варналиса к мифу не только не случайно, но, пожалуй, закономерно. Ведь новогреческой литературе, как никакой другой, свойствен обостренный интерес к античной мифологии. Это объясняется не только богатыми литературными традициями, но и тем, что в новогреческой литературе древнегреческая мифология чувствует себя «по-домашнему». Ее использование лишено того оттенка экзотики и учености, который нередко присутствует в западноевропейских литературах. Следует помнить и о том, что насыщенность художественных произведений мифологическими образами и мотивами не усложняет восприятия греческого читателя, не вызывает у него ощущения книжности повествования, его нарочитой интеллектуализации или архаизации. Происходит это потому, что сконденсированные и трансформированные в новогреческом фольклоре, к примеру в народных песнях, образы и сюжеты античной мифологии благодаря народной памяти в Греции до сих пор сохраняют вполне конкретное наполнение.

Лишь принимая во внимание богатые фольклорные и литературные традиции, можно понять, почему К. Варналис, впрочем, как и другие греческие поэты и прозаики (К. Кавафис, Г. Сеферис, Н. Казандзакис, Я. Рицос), столь свободно оперирует мифологическими элементами и мотивами, не боясь тем самым ограничить круг своих читателей и, оторвавшись от реальной действительности, пойти по пути формалистического трюкачества.

Миф в «Дневнике Пенелопы» — не просто повествовательная оболочка, не только инструмент композиционной организации материала, но еще и иносказание с «универсальной» широтой и остротой обобщения. Миф помогает писателю раскрыть во всей глубине непреложную истину: в обществе социальной несправедливости, рожденном вместе с человеческой историей, власть имущие, носители господствующих идей, вдохновители и участники захватнических войн, не могут быть героями, выразителями положительных идеалов.

«Ее (Пенелопы. — В. С.) поступки, мысли и жизнь, — пишет К. Варналис в предисловии, — это, так или иначе, мысли и поступки всех господ, сидящих на шее у своих народов, как бы они ни назывались и какие бы времена ни оскверняли своим присутствием».

Излюбленный прием Варналиса-сатирика — «саморазоблачение» героев. Не случайно для своей повести он избирает форму дневника-исповеди, позволяющего изложить все с предельной непосредственностью и, следовательно, как нельзя лучше обнажить подлинное лицо сильных мира сего.

Читая дневник самой царицы, читатель как бы обозревает происходящее с высоты царского престола. Ему открывается вся бездна грязи и пороков, в которых утопает общество, основанное на лжи, насилии, предательстве. В этом обществе религия и собственническая мораль лицемерно прикрывают порабощение трудового народа, а продажное искусство служит тому, кто больше заплатит. Высший закон царской власти — полнейшее беззаконие. Для Пенелопы, этой жестокой и лживой, коварной и развратной женщины, нет ничего святого, кроме собственной корысти. Она стремится оболванить народ, превратить его в безликую толпу, а из страны сделать монастырь, где обитатели безоговорочно подчиняются воле настоятеля. Философия Пенелопы состоит в том, чтобы «умные и сильные жили за счет дураков и слабых».

Да, толпа, изображенная в первых главах повести, инертна, бездумна и забита. Только сожаление могут вызвать пьянствующие рабы в главе «Без кота мышам раздолье», покорные Пенелопе итакийцы, или ахейцы, поддавшиеся речам Менелая и ринувшиеся в поход за легкой добычей. Но тем не менее дух непокорности и свободолюбия в народе не погас. Его воплощением становится Терсит, единственный положительный герой в повести (напомним, что в гомеровской «Илиаде» это практически единственный отрицательный герой). Он бесстрашно клеймит позором Пенелопу и архонтов на народном собрании, с горечью и болью говорит о рабском положении народа, но уверен, что придет час и народ поднимется на борьбу против ненавистных угнетателей.

И хотя Терситов преследуют и убивают ищейки Пенелопы, повелительница Итаки не может удержать презираемый ею народ в повиновении. И тогда на помощь Пенелопе приходит лже-Одиссей. Одряхлевшая царская власть сменяется фашистской диктатурой. Одиссей-самозванец — гротескная фигура диктатора в чистом виде. «Я решил стать родоначальником нового типа сверхчеловеков-авантюристов: диктаторов, — цинично заявляет лже-Одиссей. — Я приколочу землю гвоздями, чтобы она не вертелась: только так она сможет процветать. Никто не будет ни думать, ни говорить, ни желать… Я превращу его (царство. — В. С.) в рай. С помощью страха и убийств…» Сама диктатура говорит о себе. Государство, построенное на ужасах и крови.