Дневник пани Ганки - [36]

Завтра надо непременно отдать заузить каракулевое манто и немного уменьшить клеш внизу.

Наконец тетя ушла. Правду говоря, соскучилась я за Яцеком.

Пятница

Приехал Роберт. Для меня была приятная неожиданность, когда я услышала в трубке вместо голоса той избалованной горничной его теплый баритон. Это взбодрило меня на целый день, потому что проснулась я в ужасном настроении. Да и любая женщина на моем месте, вышла бы из себя. Разве так должен вести себя муж после долгого отсутствия?

Еще когда я зашла вчера в его спальню, он не соизволил заметить, что на мне новый прехорошенький халатик. Трижды его переделывали, пока закончили. Настоящее чудо: белый матовый шелк, очень плотный, покроенный по образцу францисканской рясы. С капюшоном и широченными рукавами. Прекрасно собирается в складки и потрясающе эффектно обрамляет голову. Если бы я могла показаться в нем Роберту, тот был бы вне себя от восторга. Надо быть совершенно лишенным эстетического вкуса, чтобы не заметить такую красоту.

А Яцек в ответ на мой поцелуй спросил:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Тон его был холодноватый, а во взгляде ощущалось осуждение.

— А в чем дело? — спросила я.

И тут же меня осенило, что, видимо, это тетя на меня наговорила. Целый день в поведении Яцека было столько сердечности, и вдруг такой тон!

— Дело в том, — сказал он, — что я предпочел бы узнавать не от третьих лиц, что моя жена в отсутствие мужа принимает у себя кого-то, незнакомого мне, встречается с каким-то паном по каким-то пивнушкам и тому подобное. Пойми меня правильно. Я ни в чем тебя не подозреваю. Однако считаю, что когда ты заводишь какие-то флирты, то простое приличие требует рассказать об этом мне.

Я была так возмущена, что с трудом сдержалась, чтобы не сказать:

«Какое право имеешь, ты, двоеженец, читать мне мораль?"

Однако взяла себя в руки и спросила:

— А ты хотел бы, чтобы я тоже верила всем сплетням, которые кто-то может выдумать о тебе?

Яцек покраснел. (Может, кроме той рыжей выдры, у него еще что-то на совести?) Он нахмурился и покачал головой.

— Речь не о сплетнях, а о вполне конкретных вещах.

— Знаю, знаю. Это все твоя любимая тетушка. Вбила себе в голову, что посредник по продаже земли — мой любовник. Страшно даже подумать, сколько гадости в голове таких протухших старых панн!.. Конечно! Меня разоблачили, я имею одного любовника посредника, второго трубочиста и третьего дворника! А не говорила тебе твоя тетя о кавалерийском эскадроне?

— Успокойся, дорогая, — сказал Яцек. — Она вовсе не говорила, что у тебя есть любовник. Напрасно ты обвиняешь ее в таких нелепых подозрениях. И вообще, как ты можешь позволить себе такие безобразные слова? Она просто рассказала мне, что дважды видела тебя с неким паном, которого описала как очень приличного и благородного с виду, совсем непохожего на посредника.

— Не знаю, может, у твоей тети есть какие-то специальные предписания по поводу внешнего вида посредников, — пожала я плечами. — Во всяком случае, я тут совершенно ни при чем.

— Но тетя Магдалена утверждает, что впоследствии приходил настоящий посредник …

— Твоя тетя — кретинка. У нее не укладывается в голове, что в Варшаве может существовать два посредники по продаже земельных участков.

— Пусть так. Но я поручил продажу нашего участка тому самому толстому Ляскоту.

— Мой милый, ты такой же зануда, как и твоя тетя. Неужели ты не можешь себе представить, что он, твой Ляскот, или как его там зовут, в свою очередь мог перепоручить дело какому-то Драпачу?

— Драпачу?

— Ой, мне безразличны фамилии тех посредников! Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я вела геральдические книги варшавских посредников!

Яцек задумался и ответил:

— Твоя правда, дорогая. Но если я принял во внимание то, что рассказала мне тетя, то лишь потому, что ты ни словом не обмолвилась мне, что виделась с каким-либо посредником. Не понимаю только одного: зачем тебе было встречаться с ним в какой-то пивнушке?..

— Как бы ни так, в пивнушке! Какая удивительная правдивость! Вероятно, это твоя тетя Магдалена ходит по пивнушкам. Ты просто утратил здравый смысл, если можешь такому поверить. Я просто выходила из дома за пирожными и встретила того посредника в подъезде. Он провел меня в кондитерскую на углу, вот и все. А если тебе недостаточно моего объяснения и ты не оставишь эту тему, то запомни: еще раз услышу слово «посредник», сейчас же собираю свои вещи и уезжаю в Голдов.

Я кипела вся от злости, просто кипела!

— И еще одно, — добавила я. — Хватит с меня твоей тети Магдалены. Одна из нас здесь лишняя. Я не хочу больше видеть в доме эту пани. Или она уберется отсюда, или я. И знай — я своего решения не изменю.

Сказав это, я ушла в свою спальню и демонстративно повернула ключ в замке. Яцек минут пять стоял под дверью, извиняясь и умоляя, чтобы я не сердилась. Я не отозвалась ни словом. Конечно, и сама полночи глаз не сомкнула.

Утром я не поздоровалась с тетей. Она наливала кофе в столовой, и я прошла мимо нее, как мимо пустого места. Я заметила, как это ее напугало. Вот уж проучу я эту идиотку!.. Яцеку сказала «добрый день» тоном владелицы пансионата, которая обращается к новому жильцу: