Дневник памяти - [35]

Для того чтобы пустить всем пыль в глаза, мы привезли из Канады горы прекрасных подарков для всех родственников, друзей и соседей. Редкие у нас иностранные вещи должны были не только вызвать к нам прежнее уважение, но и по возможности заткнуть людям рты. Ведь приглашенные любят перемывать косточки хозяевам, чьим гостеприимством им выпала честь наслаждаться. Подарки по крайней мере расширят темы их разговоров и позволят потихоньку перемывать косточки друг другу.

Наконец пришел день моей свадьбы. Я надеялась, что он даст мне такой заряд энергии, которого хватит на всю жизнь, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, перенапряжение и неразумную трату энергии.

Воздух был наполнен веселыми песнями и сладким пьянящим запахом благовоний. Мое тело было умащено всевозможными кремами и бальзамами, какие только можно купить или достать. Несколько женщин танцевали вокруг меня, став в круг, пока другие рисовали хной на моих руках и ногах замысловатые узоры. Я не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, что точно так же сейчас готовят к встрече с невестой Акбара. Как мне хотелось быть одним из тех мужчин, которые занимались этим!

Наконец мне приготовили ванну с сандаловым деревом. Мама вытерла меня и сказала:

— Ну вот и все. Этого вполне достаточно.

— Для чего достаточно, мама?

— Чтобы возбудить жениха.

В этот момент женщины в возрасте обменялись понимающими улыбками, как будто им была известна сладкая тайна, которую мне только еще предстояло узнать. Моя мать, похоже, разделяла их веру в мою невинность и поэтому решила преподать дочери несколько жизненных уроков:

— Пришло время, когда мы с тобой должны откровенно поговорить.

— Конечно, мама, — ответила я и прикусила язык, боясь, что не удержусь и предложу поделиться с ней моими знаниями.

Мама отвела меня в свою спальню и вручила черный нейлоновый пеньюар, украшенный аляповатыми кружевами. Ничего хуже мне еще не доводилось видеть. Она купила его в Канаде. Я испугалась. Боже, неужели это символ моего будущего?

— Вот, возьми этот пеньюар. Надень его ночью и позволь Акбару делать все, на что он его вдохновит.

Так это и был весь жизненный урок? Она хотела, чтобы я просто лежала и ни в чем не принимала участия? Неудивительно, что мама выглядела такой растерянной, а от нашего откровенного разговора у нее выступил яркий румянец. Я не смогла утихомирить в себе чертенка, которому захотелось повеселиться, и притворилась ничего не понимающей девственницей:

— Не пойму никак, что с тобой случилось, мама? Как ты могла предположить, что я разденусь перед мужчиной, словно женщина легкого поведения? Неужели на тебя так плохо подействовал Запад?

Мама не знала, что и ответить. После долгого молчания она смущенно пробормотала:

— Никакой Запад на меня не влиял.

— Но тогда в чем дело, мама? Пожалуйста, расскажи мне, что должно произойти, только во всех деталях, ничего не утаивая.

— Ты скоро сама все узнаешь, — кое-как выдавила красная как рак мама.

Про себя я заливалась громким хохотом, представляя все те непристойно чудесные вещи, о существовании которых она даже и не подозревала. И тут у меня мелькнула мысль, что я должна отомстить судьбе за маму и наверстать то, что упустила она. Лишь бы душа и тело Акбара не уставали от того, чем я была намерена одаривать его всю оставшуюся жизнь. Я вознамерилась предстать перед ним совершенно необузданным созданием, с которым ему предстоит провести остаток жизни. Пусть ему видится, будто я, обнаженная, купаюсь в горячем источнике в джунглях, где до сих пор гордо, как царь, гуляет лев. Пусть ему видится, будто я облачаюсь в тончайшие шелка после омовения в пруду, где растут водяные лилии. Пусть ему видится, будто я пересекаю знойную пустыню на ненадежной спине своенравного верблюда. Пусть ему видится, будто я жадно впитываю аромат свежего шафрана, раздавленного моим обнаженным телом. Даже дикая орхидея не может быть более дикой.

29

Папа осторожно вел меня по длинному проходу. Девочки перед нами разбрасывали нежные лепестки роз, чтобы мне было мягче ступать, и под нашими ногами лепестки источали сладкое благоухание. Я вспомнила поэтические слова моего прекрасного Акбара: «Некоторые цветы нужно раздавить, чтобы они начали благоухать. Аромат же других следует потихоньку вдыхать. Ты, моя любовь, относишься к последним».

Интересно, прав ли Акбар? Вдруг эти раздавленные лепестки роз станут последним несчастьем в моей жизни? Но осторожный внутренний голосок — а может, это Чанно пыталась предупредить меня — твердил, что раздавленные лепестки сопровождают нас повсюду. Покой же и комфорт преходящи. Чтобы добиться их, нужно приложить много усилий. Этим я и собиралась заняться. Мне казалось, будто я слышу голос мамы: «Всегда жертвуй собой ради своей новой семьи, радостно слушай и выполняй все распоряжения, никогда не навлекай на нас позора за то, что мы недостаточно хорошо тебя воспитали».

Наконец мы остановились в конце прохода рядом с Акбаром. Здесь начиналась новая жизнь. У меня было такое ощущение, будто я нахожусь на первой ступеньке лестницы, ведущей в мир чудес. Мне достаточно было одного взгляда на лицо Акбара, чтобы догадаться, что я права. Я никогда не видела большей радости, чем радость, наполнявшая его глаза. Мне казалось, я заглянула ему в душу и окунулась в таинственные озера. Они раскрыли мне тайну, что Акбар любил меня с сотворения мира. И это было убедительнее любых слов. Сказочное по силе чувство, уверенность друг в друге соединили наши души навсегда и вознесли их на небеса. А свадебная церемония продолжалась тем временем на земле.