Дневник офицера Великой Армии в 1812 году - [4]

А между тем, хоть провиант у нас в изобилии, но корма для скота совершенно нет. Кавалеристы, чтобы прокормить своих лошадей, видят себя вынужденными срезать рожь еще зеленой и срывать снопы соломы с крыш домов. Жители бегут толпами жаловаться на эти насилия; но как удовлетворить их?

Мы уж вызвали недовольство жителей, когда пришлось, чтобы ускорить движение военного обоза, экстрен но потребовать у них лошадей и телеги для перевозки съестных припасов, скота, хлеба, предназначенных для нашего пропитания в будущем. Чтобы выполнить эту неотложную операцию, выслали в деревни массу отрядов, которые затем и конвоируют до центрального склада вытребованные повозки и лошадей, причем их владельцы одновременно выполняют обязанности проводников и сторожей. Семьи трепещут и думают, что никогда больше не увидят ни людей, ни вещей, с которыми расстаются; между тем последние часто составляют лучшую долю их имущества.

Многие из наших проводников, боясь, кроме того, что их принудят надолго следовать за армией, улучают первый удобный момент, чтобы убежать, и оставляют лошадей и повозки на произвол судьбы.

Но скоро эти бедствия умножаются. Среди самых лучших войск попадаются солдаты, недостойные этого наименования; они соединяются с бродягами, которые под видом прислуги или маркитантов сопровождают армии с единственным намерением красть, и пользуясь удалением начальства, грабят жителей, — а в этих нападениях и грабежах не преминут обвинять всю армию.

Некоторые чиновники не стыдятся брать взятки под предлогом, что за это они освободят семью от реквизиции, потом, немного спустя — случайно или умышленно, является другой чиновник, который отнимает у этих несчастных то, что они уже откупили своими грошами.

Ограбленные таким образом жители в раздражении видят теперь в каждом из нас нового грабителя. Отсюда — пререкания, угрозы, жалобы, недовольство, ненависть.

Слишком мягко относятся к этим следующим в хвосте армии мнимым слугам и спекулянтам. Трусливые в беде, дерзкие при удаче, они сеют ужас, обкрадывают и мучают несчастных жителей, укрываясь под сенью храбрецов, поливающих своей кровью ту самую землю, которую опустошают эти злодеи.

ГЛАВА II В Польше

Сольдау, 6 июня 1812. Выступили из Плоцка; наши слишком перегруженные повозки не могут поспевать за нами; на первом же переходе мы потеряли их из виду. Придется их подождать, прежде чем выступать дальше.

15 июня. Прибыли в Растенбург и стояли тут два дня. Вице-король решил на здешнем озере сделать опыт переправы вброд. Для этого он распорядился, чтобы взятые из разных частей солдаты, под командой одного офицера и нескольких унтер-офицеров, в полной амуниции, с ружьем на перевязи, с 50 патронами, хорошо упакованными в своеобразном тюрбане на голове, явились для переправы через озеро вплавь.

Приготовления к этому маневру приняли у нас размеры маленького праздника. И оживление было бы полным, если бы несчастье не опечалило армии. Солдаты счастливо переплыли в первый раз. Но, плывя обратно, один из молодых солдат исчез на полпути. Тотчас среди нас возникло состязание в самоотречении и храбрости. Озеро в мгновение ока покрылось пловцами, которые старались спасти несчастного, но напрасно! Полковник Лабедуайер, адъютант принца, почти не раздеваясь, бросился в воду. После долгих поисков рыбаки нашли, наконец, тело: оно запуталось в густой траве. Все старания вернуть к жизни этого несчастного молодого человека как со стороны профессора, доктора Аццалини, так и со стороны бравого полковника Лабедуайера, были бесполезны.

18 июня. Выступили из Растенбурга.

24 июня. Прибыли в Кальварию. Никто не сомневался более в войне, но никакого официального приказа нам еще не было объявлено. Мы провели ночь в Кальварии, а наутро нам был прочитан приказ:

«Солдаты! Вторая польская война началась. Первая окончилась Фридландом и Тильзитом!.. В Тильзите Россия поклялась быть в вечной дружбе с Францией и воевать с Англией. Она нарушает теперь свои клятвы; она не желает более давать никакого объяснения своего странного требования, чтобы французские орлы не переходили Рейна, оставляя тем самым наших союзников в ее распоряжении... Россия увлекаема роком, ее судьбы должны совершиться. Неужели она думает, что мы выродились? Разве мы уже не солдаты Аустерлица? Она ставит нас между бесчестьем и войной: выбор ясен. Итак, идем вперед, перейдем Неман и внесем войну на ее территорию. Вторая война польская будет столь же славной, как и первая, но мир, который мы заключим, принесет с собой и гарантию: он положит предел тому гибельному влиянию, которое уже 50 лет оказывает Россия на дела Европы.

Наполеон»

Как описать впечатление, произведенное на нас словами нашего вождя? Горделивый трепет волнует нас. Скольким победам предшествовали подобные воззвания! Нельзя сомневаться, что и нынешнее воззвание окажется таким же пророческим.

Еще не будучи осведомлены о войне с Россией, мы думали, что цель нашего путешествия — поход в Азию! Теперь наше предположение приняло вид вероятия. Если покорена Россия, то тем самым открыто уязвимое место Англии. Наполеон не замедлит со своей местью; мы явимся туда, куда не проникала ни одна южная армия. Предшествуемые шумной славой наших побед, мы вступим в эту богатую и обширную страну, полную славных воспоминаний для наших итальянских предков. Мы видим пред собой всеобщий мир, покорение вселенной, богатые и славные награды, чудесную героическую славу... А потом, как я уже сказал, наши, вернувшиеся из Испании, явились предметом всеобщего восхищения. Они рассказывают о своих подвигах, показывают свои шрамы, свои награды, говорят о своей славе, — они счастливы тем, что их опять призывают к участию в новом предприятии. Что за вид представляет наш лагерь!