Дневник офицера - [30]

В посольстве бываем почти каждый день, или командир, или я. Там жизнь кипит по-прежнему, как в муравейнике: нескончаемый поток людей, приходят, уходят… Никто здесь без дела не ходит, каждый решает какой-то вопрос, согласовывает, просит, предлагает. В один из приездов видел группу моряков наших океанских судов, прибывших из Хайфона для решения каких-то вопросов. Познакомился с капитаном грузового судна. Интересовался: нет ли возможности уехать с ними. Такая возможность есть, но он может взять только одного человека, больше пассажирских мест нет. «Решайся, я сегодня вечером отбываю в Хайфон, — сказал он. Нет, мы по-одному не будем разъезжаться, вместе прибыли, вместе и уедем».

В другой приезд встретился с летчиками, обслуживающими самолет Президента Хо Ши Мина, любовно называемого людьми Бак Хо — Дядюшка Хо. Руководитель их, Хусаинов Владимир Николаевич, оказался моим земляком (позже, много лет спустя мы встретились с ним, заслуженным летчиком СССР, в Казани и сейчас поддерживаем связи).

Вдруг Даманские события. Дело шло к взрыву в отношениях между двумя великими державами. Этот взрыв случился на границе. Точнее, на острове Даманском, стоящем на середине реки Амур.

Принадлежность его той или иной стране давно оспаривался. И вот… Вооруженное, не шуточное, военное столкновение. Весть об этом облетела весь мир мгновенно, не обойдя стороной советских людей во Вьетнаме. Теперь стало ясно, что путь через Китай на Родину нам закрыт. Так и случилось: сначала решением Посла выезд из Вьетнама советских граждан был приостановлен, а вскоре Министерство иностранных дел СССР дало указание о запрете проезда.

Рассказывая о Даманских событиях, я не имею ввиду само решающее столкновение на острове. События, пока без крупных военных действий, начались еще в январе-феврале. Ребята, прибывшие к нам на замену, были одними из последних, проехавших через Китай с той стороны. Мы, возможно, тоже могли бы проскочить, если бы уехали сразу после приезда, но… Пока мы были отрезаны от Родины и бессильны. Добираться морем? Пассажирские суда не ходят, на грузовых мест почти нет. А отъезжающих, между прочим, набралось уже более ста человек. Сидим без дела в гостинице и ждем «погоды». Кто чем занимается: кто играет в карты (теперь можно, раньше в группе это не разрешалось), кто в биллиард, кто в волейбол, благо здесь есть площадка. Пешие прогулки по столице несколько затруднены: недавно появились знаки «С», означающие «иностранцам проход воспрещен». Мы уже несколько раз попадались.

Сразу после переезда в Ханой нам вручали вьетнамские государственные награды. Церемония происходила в здании штаба ПВО-ВВС.

Она, церемония вручения, очень взволновала нас и запомнилась на всю жизнь.

Мы стояли у одной из стен в несколько шеренг и рядов. Было торжественно. На лицах гордость, радость. Все присутствующие без исключения получили медали «За солидарность в борьбе с американским империализмом». Несколько человек, в том числе и я, были удостоены ордена «За боевой подвиг» 3-ей степени. Грамоты к этим медалям и орденам подписаны соответственно Премьер-министром страны Фам Ва Донгом и Президентом ДРВ Хо Ши Мином. Как не гордиться этими наградами! По своему статусу орден приравнивался, как нам объяснили, нашему ордену «Слава». Да и вид его такой же: звезда. В тот вечер для нас был устроен торжественный прием.

Еще хочу рассказать о других иностранных специалистах, работавших в тот период во Вьетнаме. Уже не мало было сказано о китайских военных специалистах, о корейских летчиках. Но во Вьетнаме было много гражданских людей, оказывающих посильную помощь в различных отраслях народного хозяйства. В гостиничном комплексе Ким Лиен жили немцы, болгары, поляки и другие. Мы жили с ними по соседству, ходили питаться в одну столовую, ходили в кино. Тесно общались. Здесь были геологоразведчики, наши и румыны, связисты, преподаватели и другие. Шла война, но руководство страны думало уже о будущем. О восстановлении народного хозяйства, о разработке полезных ископаемых, о подготовке будущих кадров. Это великолепно, когда страна думает о своем будущем! Это вселяет огромную веру в победу!

Немецкие специалисты жили с нами в одном корпусе. Немцы поставляли радиостанции и они помогали в их эксплуатации, ремонте. Приехали они по замене недавно, вьетнамского языка не знали. Переводчик у них был свой, из немцев. Когда его не было рядом, мы пытались общаться на немецком (многие наши изучали в школе этот язык). Оказалось, что в результате отсутствия разговорной практики, а также того, что во время пребывания здесь занимался исключительно вьетнамским языком, немецкий изрядно выветрился из головы. Их понимаю, а говорить, выражать свои мысли разучился. Многие слова вспоминаются с трудом. Сбиваюсь на вьетнамский и все!

В Минске, где учился в конце пятидесятых, в начале шестидесятых годов, имел хорошую практику в немецком. Довольно бойко разговаривал, свободно читал. А тут совсем не получается.

Парень, с которым столкнула жизненная ситуация, совсем не знал вьетнамского, а русский только в пределах школьной программы. Рихард подошел ко мне рано утром, когда я еще занимался физзарядкой. У него была опухшая щека. Сказал, что всю ночь не сомкнул глаз, просил показать нашим врачам-хирургам. Вид у него действительно был не из красивых. Вижу — парню надо помочь. Как, еще не знаю. На втором этаже живет мой давнишний знакомый хирург Радовский, это тот, который меня оперировал. Кричу, задрав вверх голову.