Дневник незначительного лица - [32]

16 АПРЕЛЯ.

День благотворительного бала. По моему совету Кэрри надела то платье, в каком она так мило выглядела у Лорда-мэра. Я решил, что поскольку бал военный, а мистер Джокер, полагаю, офицер почетного артиллерийского общества, он, по всем вероятиям, тоже будет там. Люпин, на своем умонепостигаемом наречии, заметил, что «Тамм небось отлил очередную пулю, на этом балу, говорят, будут сплошные шляпы». Я не стал спрашивать, что он имеет в виду, хоть не понимал ни слова. И где он набирается подобных парадоксов, ума не приложу; дома, разумеется, он их не слышит.

Приглашали к половине девятого, и я расположил приехать часом позже, чтобы не быть «немодными», как говорит миссис Джеймс. Искать нам пришлось долго, извозчик несколько раз слезал с козел и справлялся в разных кабаках, где находится Дрилл-Холл. Удивляюсь, как можно жить этак у черта на куличиках. Никто ничего не знал. Однако, изъездив вдоль и поперек множество тускло освещенных улиц, мы наконец прибыли к месту нашего назначения. Я и не предполагал, что это в такой дали от Холлоуэя. Я дал извозчику пять шиллингов, а он разворчался, стал говорить, что я прокатился «нашармачка», и даже имел наглость мне советовать «вдругорядь» ехать на бал автобусом.

Маленькие Гриффины стучат в окно, корчат рожи, свистят, чирикают и кукарекают.

Капитан Уэлкат встретил нас упреками за то, что опоздали, но впрочем мол лучше поздно, чем никогда. Он, по-моему, весьма хорош собой, хотя, по замечанию Кэрри, «росточком не вышел для офицера». Он умолял его извинить, ибо он танцует, и просил нас чувствовать себя как дома. Кэрри оперлась на мою руку, и мы несколько раз прошлись по залам, глядя на танцующих. Я не находил ни единого знакомого, и приписал это тому, что большинство в мундирах. У двери в залу, где накрыли ужин, меня кто-то стукнул по плечу и дружески пожал мне руку. Я сказал:

— Мистер Падж, вы?

И получил ответ:

— Так точно.

Я придвинул Кэрри стул, и соседка по столу тотчас почувствовала себя с ней как дома.

Угощение было щедрое, рекой лились шампанское, кларет и прочее, и прочее, вот уж поистине, не пощадили затрат. Хоть к мистеру Паджу, признаюсь, я не питаю слишком теплых чувств, но я так рад был встретить хоть одного знакомого, что пригласил его сесть рядом, и, должен сказать, даром что коротышка, он сносно выглядел в военной форме, правда, мундир, мне показалось, несколько топорщился у него на спине. В зале для ужина, такое видел я впервые, народу было мало; точней, мы были там одни, все остальные танцевали.

Кэрри и новой ее знакомой, которая представилась как Лапкин, я налил немного шампанского, потом налил себе и передал бутылку мистеру Паджу со словами:

— А вы уж сами угощайтесь.

Он отвечал:

— Так точно, — налил себе пол стакана и залпом выпил за здоровье Кэрри, а также, как он выразился, «господина ее и повелителя». Мы закусили шикарным пирогом с голубятиной, потом ели мороженое.

Официанты были весьма внимательны, все спрашивали, не угодно ли нам еще вина. Я наливал Кэрри, новой ее подруге, мистеру Паджу, еще кому-то, кто подоспел из танцевальной залы, все были так милы. Я не исключал возможности, что кое-кто из этих джентльменов знал меня по Сити, до того так были она любезны. Я тоже был на высоте и нескольким дамам принес мороженого, помня добрую старую поговорку: «От любезности тебя не убудет».

Но вот снова грянула музыка, и все пустились в пляс. Дамам — Кэрри и миссис Лапкин — захотелось глянуть на танцующих, и поскольку я еще не доел своего ужина, мистер Падж, предложив каждой руку, вызвался их препроводить в залу, а мне рекомендовал скорее к ним присоединиться. Я сказал мистеру Паджу:

— Тут однако все на широкую ногу.

И он сказал:

— Так точно.

Когда я покончил с едой и собирался встать, ко мне поспешил наш официант и призвал к себе мое внимание, стукнув меня по плечу. Дивясь тому, что официант на частном бале ждет чаевых, я тем не менее выложил шиллинг, он ведь был с нами так предупредителен. Он отвечал с улыбкой:

— Позвольте, сэр, так не пойдет, — кивая на мой шиллинг, — вас ужинала компания из четверых, это пять шиллингов с носа, и еще пять мороженых по шиллингу, шампани три бутыли по одиннадцать шиллингов штука, еще стакан кларету, и еще сигара за шесть пенсов для полненького господина — итого с вас причитается три фунта, шесть пенсов.

Кажется, в жизни еще мне так не приходилось удивляться, и я едва смог выговорить, что получил личное приглашение, на что он отвечал, что ему отлично это известно; но приглашение еще не подразумевает еды и выпивки. Джентльмен, который стоял у стойки, подтвердил слова официанта, заверив меня, что так оно и есть.

Официант сказал, что ему очень жаль, если я находился в заблуждении; но его вины в том нет. Конечно, делать нечего, пришлось платить. Вывернув карманы, я наскреб все, что требовалось, только девяти шиллингов недоставало; но я предъявил распорядителю свою визитную карточку, и он сказал:

— Да ладно-ладно уж.

Кажется, в жизни еще мне не приходилось терпеть такого унижения, и я решил скрыть это печальное обстоятельство от Кэрри, чтобы не портить ей удовольствия от столь приятного вечера. Мне, впрочем, он уже не доставлял никакого удовольствия, и, поскольку было поздно, я отыскал Кэрри и миссис Лапкин. Кэрри тотчас согласилась уйти, а миссис Лапкин, когда мы с ней прощались, спросила Кэрри, случалось ли нам бывать когда-нибудь в Саутенде. Я сказал, что уж много лет там не бывал, и она ответила любезно: