Дневник незначительного лица - [26]

— Ты знаешь что-нибудь насчет меловых карьеров, а папан?

Я сказал:

— Нет, мальчик мой, что-то не припомню. Люпин сказал:

— Ладно. Тогда вот мой тебе совет. Меловые карьеры — шик, роскошь, дело верное, прибыль шесть процентов с номинала.

На это я ему ответил очень тонко, а именно:

— Шесть процентов с номинала, оно немало, но сначала надо деньги иметь на номинал.

Мы с Кэрри оба так и покатились со смеху. Люпин даже и бровью не повел в ответ на мою шутку, хоть я для него нарочно ее повторил, он продолжал свое:

— Я дал тебе совет. И точка. Меловые карьеры! И опять я сказал остроумное:

— Смотри, как бы тебе в них не угодить! Люпин улыбнулся с напускным презрением и только и сказал:

— Ах, как ново и свежо.

4 ЯНВАРЯ.

Мистер Джокер послал за мною и сообщил, что мне определена должность старшего письмоводителя. Радости моей не было предела. Мистер Джокер прибавил, что завтра меня известит о том, какое будет мне положено жалованье. Что ж, еще один день треволнений; но ничего не имею против, треволнения это приятные. Кстати, вспомнил, что упустил переговорить с Люпином о письме, которое я получил от мистера Матлара-старшего. Затронул с ним эту тему вечером, предварительно посоветовавшись с Кэрри. Люпин углубился в «Файнэншнл Ньюс», как будто он исконный капиталист, и я ему сказал:

— Извини, я на минутку отвлеку тебя, Люпин, но скажи мне, как случилось, что ты на этой неделе ни разу не был у Матларов?

Люпин ответил:

— Тебе же сказано! Я не выношу старика Матлара.

Я сказал:

— Мистер Матлар мне выразил в письме яснее ясного, что это он тебя не выносит!

Люпин сказал:

— Ну и хам, однако! Писать тебе. Ладно, уясню, коптит ли еще небо его папаша, накляузничаю ему на его сына и как дважды два ему докажу в письме, что сын у него треклятый идиот и больше ни шиша!

Я сказал:

— Люпин, пожалуйста, умерь выражения в присутствии твоей матери.

Люпин ответил:

— Виноват, ах, дико виноват, но никакие другие выражения к нему не подойдут. К тому же я решил, что отныне ноги моей не будет в его доме.

Я сказал:

— Но ты же знаешь, Люпин, он отказал тебе от дома.

Люпин ответил:

— Не будем крючкотворствовать. Что это меняет? Дейзи шикозная девчонка, и десять лет меня прождет, если надо будет.

5 ЯНВАРЯ.

Поистине меня не слушается мое перо! Мистер Джокер мне объявил, что жалованье мое будет поднято на сто фунтов! Мгновенье я стоял с открытым ртом, ничего не соображая. Мне ежегодно повышают жалованье на десять фунтов, и я думал, теперь это будет на пятнадцать, ну на двадцать; но сто — уму не постижимо! Мы с Кэрри порадовались оба нашему богатству. Люпин явился вечером в отличном расположении духа, я тихонько послал Сару на угол к бакалейщику за бутылочкой шампанского, мы уже такое пили — «Братья Джексон». Мы откупорили ее за ужином, и я сказал Люпину:

— Мы празднуем хорошую новость, которая свалилась на меня сегодня.

Люпин ответил:

— Ура, папан! И у меня тоже хорошая новость. Двойной праздник, э?

Я сказал:

— Мальчик мой, за неустанные труды в продолжение двадцати одного года и чуткое внимание к интересам начальствующих лиц я вознагражден продвижением по службе и прибавлением жалования в размере ста фунтов.

Люпин трижды прокричал «ура», и мы так стучали кулаками по столу, что Сара прибежала глянуть, не случилось ли чего. Люпин попросил снова налить бокалы, встал и объявил:

— За труды в фирме «Джоб Клинандс, биржевые маклеры» в продолжение нескольких недель, при отсутствии всякого внимания к интересам начальствующих лиц, папан, я вознагражден акциями в пять фунтов, в одном шикозном дельце. И вот сегодня я зашиб сто фунтов.

Я сказал:

— Люпин, ты шутишь.

— Нет, папан. Это добрая старая правда. Джоб Клинандс меня подключил к хлоратам.

21 ЯНВАРЯ.

Весьма озабочен тем, что Люпин завел рессорную двуколку с пони. Я ему сказал:

— Люпин, имеешь ли ты право на такое возмутительное мотовство?

Люпин ответил:

— Ну, приходится ж когда-никогда мотаться в Сити. И я ж ее только нанял, в любой момент могу отставить.

Я повторил:

— Имеешь ли ты право на такое мотовство?

Он ответил:

— Вникни, папан. Ты уж прости, но я тебе скажу, ты малость ретроград. Теперь не модно из-за всякой чуши угрызаться. Не в обиду тебе будь сказано, папан. Мой босс, он говорит, что если буду придерживаться его советов и не размениваться на мелочь, я кучу денег огребу!

Я заявил, что на мой взгляд самая идея спекуляций отвратительна. Люпин сказал:

— Какая ж спекуляция, папан, тут дело в шляпе.

Я посоветовал ему во всяком случае хотя бы отказаться от двуколки с пони; но он ответил:

— Я за один день огреб двести фунтов; ну, предположим, я буду иметь двести в месяц, пусть даже сто в месяц, хоть это мало, прямо смех — так ведь в год-то тыща двести набежит? И что мне фунт-другой в неделю за двуколку?

Я не стал продолжать эту тему, сказал только, что жду не дождусь осени, когда Люпин войдет в тот возраст, когда человек сам несет ответственность за собственные долги. Он ответил:

— Мой дорогой папан, я тебе обещаю — ни-ни, чтоб наобум. Буду действовать только по наводке Джоба Клинандса, а он в курсах, так что не извольте сомневаться.

На душе у меня полегчало. Вечером заглянул Тамм и, к удивлению моему, сообщил, что поскольку он заработал десять фунтов благодаря совету Люпина, он намерен пригласить нас с Туттерсами к себе в субботу, и мы с Кэрри его заверили, что будем непременно.