Дневник мотоциклиста: Заметки о путешествии по Латинской Америке - [15]

— Хотя лично я никогда там не был, я всегда оставался на посту президента Общества друзей острова Пасхи, — сказал он нам, что прозвучало как молчаливое признание поражения на выборах Гонсалеса Виделы.

Выйдя, он приказал ординарцу принести собаку, и нашим удивленным взглядам предстал щенок, который справил свои нужды прямо на ковре вестибюля и теперь грыз ножку кресла. Возможно, собака побежала за нами, привлеченная нашим нищенским видом, а швейцары восприняли это как еще один несомненный признак нашего бесхозного состояния. Наверняка могу сказать только одно: едва бедное животное отстало от нас, как получило пару пинков и убежало с жалостным воем. Это было наше всегдашнее утешение — знать, что в мире есть существа, чье благополучие зависит от нашей опеки.

Теперь, вознамерившись избежать пустыни северного Чили, путешествуя морем, мы обошли все мореходные компании в поисках билетов. Капитан одного судна пообещал взять нас, если мы получим разрешение морских властей оплатить свое путешествие работой на борту. Конечно, ответ последовал отрицательный, и мы оказались в начале пути. Туг Альберто принял героическое решение, с которым я немедленно согласился: забраться на борт судна и спрятаться в трюме.

Но, чтобы все прошло как можно лучше, надо было дождаться наступления ночи, уговорить вахтенного матроса и следить за дальнейшим развитием событий. Мы сложили наши мешки, явно слишком большие для такого предприятия, сердечно, чуть ли не со слезами простились с обитателями «Джоконды» и, войдя в ворота порта, сожгли за собой все мосты к отступлению.

«Зайцы»

Без проблем пройдя таможню, мы отважно направились навстречу собственной судьбе. Выбранное нами суденышко, «Сан-Антонио», было центром лихорадочной деятельности порта, но, учитывая его небольшие размеры, ему не было необходимости вплотную приставать к пирсу, чтобы лебедки могли достать его, так что между пристанью и бортом судна было расстояние в несколько метров. Нам не оставалось ничего иного, кроме как ждать, пока судно подойдет поближе, чтобы подняться на борт, и мы принялись философски ждать подходящего момента, усевшись на свои мешки. В полночь рабочие сменились, и судно пристало вплотную, но капитан, некий субъект с неприветливым лицом, остался на пристани, наблюдая за входящим и выходящим персоналом. Лебедочник, с которым мы между делом подружились, посоветовал нам выждать другой момент, потому что характер у этого типа был собачий, и так началось наше длительное ожидание, продлившееся всю ночь, в течение которой мы по очереди согревались в лебедке — древнем приспособлении, работавшем на пару. Взошло солнце, а мы по-прежнему медали со своим багажом на пристани. Наши надежды подняться на борт развеялись почти окончательно, когда заявился капитан, а вместе с ним показались и новые сходни, бывшие в ремонте, так что установился постоянный контакт между «Сан-Антонио» и берегом. В этот момент, наученные лебедочником, мы со всей мыслимой непринужденностью поднялись на борт и расположились со своим барахлом поближе к офицерскому составу, заперевшись в уборной. Отныне наша задача свелась к тому, чтобы гнусавым голосом оповещать «нельзя» или «занято» в полудюжине ситуаций, когда кто-нибудь приближался к запертой двери.

Был уже полдень, и судно только что отчалило, но нашей радости заметно поубавилось, когда выяснилось, что уборная в самом деле заперта, и, по всей видимости, довольно давно, так что вонь стояла невыносимая, к тому же было очень жарко. Примерно к часу Альберто выблевал все содержимое своего желудка, а в пять, умирая с голоду и видя, что находимся в открытом море, мы предстали перед капитаном, дабы заявить о своем положении «зайцев». Капитан здорово удивился, вновь увидев нас, да еще при таких обстоятельствах, но, чтобы скрыть это от других офицеров, незаметно подмигнул нам и спросил громовым голосом:

— Вы что же думаете, чтобы стать пассажиром, достаточно залезть на первое же попавшееся судно? А о последствиях вы не подумали?

По правде говоря, мы вообще ни о чем не думали.

Капитан позвал слугу и приказал, чтобы он дал нам работу и что-нибудь поесть; очень довольные, мы тут же проглотили свои пайки; когда я узнал, что мне предстояло вычистить пресловутый нужник, кусок застрял у меня в горле, и, когда я спускался, протестуя сквозь зубы, провожаемый издевательским взглядом Альберто, которому дали поручение чистить картошку, признаюсь, мной овладело искушение забыть все написанное о духе товарищества и попросить другой работы. Какое такое они имеют право! Ведь это же он окончательно все там изгадил, а я теперь убирай!

После того как мы на совесть справились со своими обязанностями, капитан снова вызвал нас — на сей раз посоветовать, чтобы мы никому ничего не рассказывали, а он позаботится о том, чтобы в Антофагасте — конечном пункте назначения судна — с нами ничего не сделали. Он предоставил нам каюту офицера, бывшего в отпуске, и пригласил вечерком сыграть партию в канасту и пропустить по рюмашке. Проснувшись после освежающего сна, с полным сознанием правоты пословицы «утро вечера мудренее», мы с великим рвением принялись за работу, вознамерившись сторицей возместить стоимость своего проезда. Однако к полудню нам показалось, что мы уж слишком стараемся, а к вечеру мы окончательно уверились в том, что мы — парочка самых отъявленных идиотов. Мы думали было хорошенько выспаться, а затем немного поработать на следующий день и — святое дело — постирать грязное белье, но капитан снова пригласил нас перекинуться в картишки, и на этом наши благие порывы прекратились.