Дневник Мишки Клюшкина - [29]

— Тобик! Тобик! — позвал я.

Пёс и ухом не повёл. Как стоял, расставив свои кривоватые лапы, так и остался непоколебимым.

— Пошли обедать, ну его, — сказала бабушка.

Мы зашли на веранду, а Тобик оглянулся по сторонам и, убедившись, что окружающий пейзаж остался неизменным, гремя цепью влез в свою будку, улёгся на бок и высунул наружу нос.

Пока мы распаковывали вещи, мама помогала бабушке накрывать на стол. Бабушка, конечно, расстаралась. Каких только разносолов не выставила: молодую картошечку с топлёным маслом и зелёным луком, свежие огурчики с помидорчиками, маринованные грибочки, солёное сало, сметану, творог и ещё аппетитные румяные плюшки.

— Молочка попробуйте настоящего, — придвинула она нам с Лёшкой по кружке. — В городе такого днём с огнём не сыщешь.

— Нет, не люблю немагазинное молоко, — категорически заявил Лёшка, чуть отпив из кружки. — Коровой пахнет.

Бабушка засмеялась.

— Коровой, говоришь? А молоко-то козье.

Лёшка нахмурился и сказал:

— Да какая разница. Все они рогатые.

А мне всё понравилось: и молоко, и сметана, и творог.

Так началась наша деревенская жизнь. Утром мы бегали на речку ловить рыбу и купаться. После обеда дрессировали Тобика, а по вечерам играли на улице с деревенскими мальчишками. И всё бы хорошо, но Тобик — запущенный экземпляр — никак не хотел поддаваться дрессировке.

Перво-наперво мы решили отучить его выть по ночам. План был прост. Мы с Лёшкой договорились дежурить каждую ночь попеременке. Как только Тобик завоет, дежурный должен соскочить с кровати и опрометью броситься к будке. Тобик, конечно, испугается и выть перестанет. Если же повторять эту процедуру каждую ночь, то он постепенно выть совсем отучится.

Через пару ночей Тобик понял, что его спокойному житью пришёл конец, и решил перейти в контрнаступление. Произошло это в моё дежурство.

Около двенадцати ночи, едва заслышав, как Тобик привычно взвыл, я стремглав рванулся на улицу и босиком промчался к будке. К моему изумлению, она оказалась пустой. Порядком озадаченный, я нагнулся, чтобы рассмотреть при неверном лунном свете будку изнутри. Вдруг кто-то потянул меня за трусы. В испуге обернувшись, я увидел торжествующего Тобика.

— Ах, ты, паршивец! — воскликнул я и попытался освободить трусы от его хватки, но пёс лишь сильнее сжал зубы. Ткань угрожающе затрещала.

Я встал в растерянности. Что делать? На дворе глубокая ночь, все спят, на помощь прийти некому. Немного поразмыслив, я тоже решил проявить военную хитрость. Я просто-напросто выбрался из собственных трусов и голышом стриганул домой. Там, порывшись в шкафу, нашёл какие-то штаны типа шорт и, натянув их, спокойно уснул.

Утром, когда я бодро соскочил с постели, все были шокированы моим видом.

— Мишаня, что это значит? — испуганно спросила мама.

Я оглядел себя и обомлел — на мне были широкие нежно-зелёные трусы с начёсом.

— Зачем ты вырядился в бабушкины панталоны? — продолжала недоумевать мама.

— Не зна-аю, — от досады я чуть не плакал. — Наверное, это Лёшка надо мной подшутил.

— Ты что, совсем? — Лёшка покрутил пальцем возле виска. — Да я и знать не знаю, где такие штаны хранятся.

— Так ведь и я не знал, — горестно вздохнул я и рассказал всю правду. Весь день все надо мной потешались. А трусы мои нашлись — Тобик утеплил ими свою будку. На этом наши ночные дежурства закончились, потому что Лёшка следовать моему печальному опыту отказался.

Тогда мы решили помочь бабушке по хозяйству.

— Давай грядки прополем, — предложил я Лёшке. — Бабушка вчера морковку начала полоть и не успела. Вот и устроим ей сюрприз.

Что и говорить, грядка была вся заросшая, только в самом начале, где уже поработала бабушка, торчали какие-то редкие чахлые росточки.

— Да-а, неважно бабушка с задачей справилась, — сказал Лёшка. — Сорняков много оставила. А если вдруг зарядит дождь, знаешь, как они попрут, ого-ого! Хоть комбайном коси.

— Это потому, что она плохо видит, — заступился я за бабушку. — Но нам-то с тобой очки не нужны.

— Верно, — согласился Лёшка, и мы рьяно взялись за работу.

Первым делом исправили бабушкины огрехи, повыдёргивав тонкие ниточки ростков, а затем принялись уничтожать остальные заросли, да так, что только комья в разные стороны полетели. У некоторых сорняков корни были такие цепкие, что приходилось их выковыривать щепкой. Но это было даже интересно, и мы с увлечением трудились до самого обеда.

Когда работа была закончена, мы с удовлетворением оглядели грядку. До чего чистая, аккуратная, смотреть приятно! Подошла звать нас на обед бабушка, да так от изумления и застыла на месте. Мы гордо улыбались, ожидая похвалы.

— А где ж… морковка? — едва смогла выговорить бабушка.

Мы встрепенулись и посмотрели на грядку.

— Да не было тут никакой морковки, — сказал Лёшка. — Трава одна.

— Как же не было? — вздохнула бабушка. — Знать, повыдрали вы её.

— Как это повыдрали? — не согласился Лёшка. — Что мы, морковки никогда не видели, что ли?

Бабушка покачала головой и сказала:

— Ладно уж, идите обедать, работнички. А морковку осенью я в совхозе куплю.

Больше бабушка нас к грядкам не допускала. Да мы и сами не рвались. К тому же отпуск родителей подходил к концу, и пора было собираться домой. Месяц пролетел, как один день. Пришло время прощаться с бабушкой и её бестолковым Тобиком.