Дневник Микеланджело Неистового - [45]

А может быть, все мои страхи и опасения Джульяно порождены нашими неверными догадками? У страха глаза велики, особливо когда не знаешь, откуда тебе грозит опасность. Самое разумное - отбросить прочь сомнения, не идти на поводу изменчивых настроений и, засучив рукава, довести до конца отправку мрамора. Это сейчас единственная главная моя забота, лишающая покоя и сна. Но дело зависит не только от меня одного. К нему причастны многие: резчики, каменотесы, хозяева каменоломен. Я уж не говорю о моряках и владельцах барок, которые вскоре дадут о себе знать. Самому приходится руководить и следить за всем, вести ненужные споры и заводить тяжбу, а порою прибегать к крепкому словцу и даже угрозам.

Нередко спрашиваю самого себя: ваятель ли ты или надзиратель? В мое отсутствие все эти люди не знают, чем заняться, и способны причинить мне немало бед. У меня такое ощущение, что я по уши увяз в деле, которому не видно конца и края. Причем вся эта затея чревата опасностью для моей репутации честного человека. Кое-кто уже начинает подсчитывать деньги в моем кармане и поговаривать, что я-де получил изрядный куш от папского казначея и потратил здесь малую толику, прикарманив остальное. Не было бы таких разговоров, если бы я заранее оговорил все условия, прежде чем подписывать контракт на сооружение монумента. Прав был мой отец, когда писал из дома мне в Рим: "Подписывай контракт лишь тогда, когда будешь иметь мрамор в достатке. Не впутывайся в дела с каррарскими каменоломнями, иначе придется столкнуться с людьми, чей нрав тебе неведом". Помню, как отец приписал в конце письма: "Послушай меня хоть раз в жизни".

И все же я заблуждаюсь, признавая правоту отца. Как сейчас он бы заговорил, если бы я не занялся поисками добротного мрамора в Апуанских горах? Без меня никто не смог бы найти новые залежи. К тому же без меня никто не распорядился бы вырубать блоки различной формы и объема, дабы избежать лишнего веса и облегчить людям работу по погрузке и разгрузке мрамора. Мне удалось заполучить отборнейший мрамор без прожилок, являющихся предвестницами его недолговечности. Все глыбы уже обтесаны и готовы к отправке. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог проделать такую работу вместо меня. А потом, кто распоряжался бы полученными деньгами? Ведь нужно платить рабочим, давать задатки и производить прочие расчеты. Понадейся я на кого-нибудь, наверняка остался бы с носом. Мой родитель охоч давать советы. Но случаются такие обстоятельства, когда самый дельный совет может напортить делу. Если бы я устранился от всех этих муторных дел, моим интересам был бы нанесен непоправимый ущерб. Пишу сейчас так, словно все уже позади, хотя второй акт драмы должен вот-вот начаться. Но хватит на сегодня. Хоть несколько дней отдохну от мрачных мыслей до возвращения в горы.

* * *

На сей раз пришлось проторчать в Карраре весь ноябрь и три недели декабря. Зато могу написать, что со всеми делами покончено. Мне удалось даже положить конец трудной тяжбе, затеянной судовладельцами. Со всеми расплатился сполна, и никто не должен быть на меня в обиде. Все счета закрыты, мраморные глыбы - большие и малые - помечены все до одной, и я сам проследил за погрузкой первой барки в порту Марина-ди-Каррара. Вовек не забуду эту картину, когда на фоне свинцового неба, слившегося с морем, первая барка, груженная мрамором, отплыла, взяв курс к устью Тибра. Но я был спокоен, поскольку днями раньше мне удалось уговорить судовладельцев подписать со мной новый контракт взамен старого, в котором были оговорены только мои обязательства. Тогда я упустил из виду и не включил дополнительные условия, согласно которым контракт считался бы утратившим силу, коли вдруг у папы пропадет охота и он прикажет остановить все работы, связанные с сооружением монумента.

На сей раз я оказался более осмотрительным и учел возможные ходы со стороны папы Юлия, дабы обезопасить себя и развеять всяческие сомнения на сей счет. Не знаю, придется ли еще вернуться в Каррару, но пока, как я надеюсь, в этом нет никакой нужды. Оставшиеся дела не требуют моего присутствия, и с ними вполне справится нарочный, направленный мной в каменоломни. Не сидеть же мне вечно папским посланником в горах. Я прежде всего художник и должен заниматься своим делом.

Осталось совсем немного до рождественских праздников. Во Флоренцию я вернулся загодя, чтобы поспеть с домашними к полуночной мессе в нашем соборе. В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое декабря вся наша семья соберется под сенью купола Брунеллески *. Там будет чинно стоять наш отец в окружении пяти сыновей. Хотелось бы, чтоб в эту ночь к нам присоединился наш старший брат Лионардо, монах из монастыря Сан-Марко. 22 декабря 1505 года.

* Филиппо Брунеллески (1377-1446), флорентийский архитектор, создатель грандиозного восьмигранного купола (диам. 42 м), возведенного им в 1420-1436 годах над хором собора Санта Мария дель Фьоре, определившего характерный силуэт Флоренции. Один из основоположников ренессансной архитектуры, создатель научной теории перспективы.

* * *

На исходе январь. Вновь я в Риме, где поселился в том же доме за церковью Санта Катерина, неподалеку от старой базилики св. Петра. Я еще был в дороге, когда первые партии мрамора стали прибывать в римский порт Рипетта. На подходе и остальные барки с грузом. Стало быть, дела идут своим чередом, и наказы, данные моему нарочному Бальдассарре, выполняются.