Дневник космонавта - [43]

Здесь хотелось бы сказать немного о костюме КВО, который мы надеваем перед входом в скафандр. Он представляет собой вязаный, как сеть, комбинезон с капюшоном, сквозь крупные ячейки которого пропущены змеевиком прозрачные пластмассовые трубки общей длиной около 100 м. По трубкам комбинезона, который плотно облегает тело, циркулирует вода контура водяного охлаждения, за счет чего происходит съем избыточного тепла со всей его поверхности, в том числе и с головы, а сброс его из КВО происходит в теплообменнике, использующем принцип испарения воды в вакуум уже из вторичного водяного контура. Таким образом, в скафандре поддерживается комфортный тепловой режим организма.

Затем установили поглотительные патроны углекислого газа, кислородные баллоны, влагосборники. Надели скафандры, проверили их герметичность и подогнали по росту. Теперь скафандры готовы к работе. Они, как два брата-богатыря, сейчас летают в переходном отсеке — один с синими, а другой с красными лампасами. Синий — это мой, а красный — Толин. Весь процесс подготовки снаряжения отсняли кинокамерой. Затем поставили узлы крепления скафандров в исходное положение на «выход» и зафиксировали в них скафандры.

Днем провели телевизионный репортаж, поздравили Адыгейскую автономную республику с 50-летием, Толя оттуда родом. Интересно все-таки в жизни бывает: несколько лет назад мне довелось быть в этой республике и останавливаться в поселке Энем, и не предполагал я тогда, что уйду в следующий полет с парнем из этого же поселка.

Весь день напряженно работали и получили удовольствие. Вечером снова решили поработать с электронным фотометром (ЭФО), но так как через его визир трудно опознавать звезды из-за малого угла зрения, отрезали кусок от трубы пылесоса И закрепили на приборе — вот и весь визир.

Сегодня хорошо потренировался на велоэргометре до пятого тумблера — это на нем максимальная нагрузка 1300 кГм, которую можно сравнить с ездой на велосипеде в гору с крутым подъемом.

Вспотел. Пот здесь не стекает, а висит повязкой на лбу и в такт движениям колышется, как медуза.

Едим яблоки, помидоры, как на Земле. В станции сейчас кавардак, на отсеке научной аппаратуры (ОНА) висят мешки с аппаратурой. Промежуточная камера (ПРК) забита регенераторами и поглотителями, транспортный корабль тоже забит регенераторами, емкостями ЕДВ. Один переходный отсек выглядит аккуратно, просторно, ничего лишнего.

Пшеница в Оазисе поднимается не по дням, а по часам.

Приятно смотреть, как растет, это жизнь. Во втором вегетационном сосуде, где посажен горох, растения только пробиваются, а с луковицами, предназначенными для эксперимента, мы попали в смешную историю. Где-то через неделю после того, как мы должны были их посадить, приходит биолог на связь и спрашивает: «Как ведут себя растения?» Мы рассказали. Потом спрашивает: «А как лук?»

Мы ответили, что нормально, растет. На самом деле, разбирая вещи с грузовика, нашли хлеб ржаной и хорошо заточенный кухонный нож.

Молодцы. Порадовали. Съели по куску хлеба. Так хорошо. Смотрим, луковицы лежат, которые надо выращивать. Не удержались и съели их с хлебом и с солью, да так вкусно, прямо в охотку. Идет время, нас опять спрашивают, как там лук, — мы отвечаем: растет. А перья большие? Большие, отвечаем.

Однажды на вопрос: «А стрел у лука нет еще?», не задумываясь, ответил, что есть и стрелы. Смотрю, точнее, чувствую, на связи какой-то переполох, волнение. Толя говорит: «Валь, а стрелы — это же цветы лука». Вот это да, заврались, так и до сенсации недолго. Ведь лук до нас в космосе не цвел. Быстро попросили пригласить биолога на канал связи, когда можно поговорить один на один, и сказали ему: «Ради бога, не поднимай шум, съели мы твой лук». Что поделаешь. Посмеялись и пообещали, что следующую партию луковиц обязательно вырастим.

Толя говорит, нам летать еще 4 месяца, в смотрю — затих. Задумался. Завтра медицинский день, врачи нас будут обследовать по полной программе перед выходом в открытый космос.

23 ИЮЛЯ

Хорошо поспал, хоть и 7 часов, но выспался. С утра — медицина. Эти дни не увлекают нас работой. Дело в том, что для медицинского эксперимента надо выполнить множество подготовительных операций: разбирать медицинские укладки с датчиками, манжетами, медицинскими поясами, тюбиками с пастой, салфетками. Затем по схеме устанавливать на себе электроды и крепить всевозможные датчики, тщательно подгоняя их, добиваться хорошего качества изображения кривых разных параметров на экранах медицинской аппаратуры. А потом сидишь раздетый, обклеенный электродами и обвешанный датчиками среди плавающих проводов и кабелей, как в водорослях, и ждешь входа в связь, когда можно будет по команде с Земли согреться, выполняя пробы на велоэргометре с дозированными физическими нагрузками. А бывает, что должны просто находиться в покое, обеспечивая передачу на Землю всех 12 отведении ЭКГ, вот тогда весь сеанс висишь в воздухе и ежишься от прохлады.

Я уже говорил: самое тяжелое в длительном полете — это общение с Землей, и все время надо держать себя в узде, чтобы не сорваться. На связи люди разные, и некоторые, конечно, забывают, что человек здесь изо дня в день все время на работе, даже когда спит, и бывает, что земные заботы, проблемы, взаимоотношения передаются к нам через их эмоции и интонации в разговоре. Поэтому иногда бестактное слово, не к месту шутка или еще что выбивают из колеи на целый день. В общем, свое настроение нельзя показывать экипажу.