Не нашел ни одной. Он был защищен от чего-то. Защищен чем-то другим. Чем-то таким, что встало между ним и побуждением броситься. Он логически понимал, что его выставили дураком, причем со знанием дела, но его право на ответ было… отложенным. Не отмененным, только оставленным на потом.
Она подняла бокал в насмешливом приветствии и подмигнула ему, словно говоря: «Попался!», – и от этого должно было быть больно, но не было. Не в тот вечер. Позднее это ранило его настолько глубоко, что ему приходилось скрипеть зубами, чтобы суметь вдохнуть. Озарения обжигали и резали его, словно сама кровь сделалась ядовитой. Точно вместо нее в нем текло толченое стекло. Он видел ее милое лицо, смеющееся над ним.
Однако в тот вечер все это на него не действовало. Он приподнял свой бокал и подержал его на весу, создавая, пусть даже всего на пару мгновений, симметрию между ними, которой вплоть до этого момента не существовало. Будь это кино, в нем были бы крупные планы: вначале ее улыбка, когда она поднесла свой бокал к губам, а потом его, когда он поднял свой. Монтаж: туда – сюда. Ее верхняя губа погружается в пенистую жидкость. Его – тоже. Она глотает. Он – нет. Она отводит бокал от губ и поднимает его высоко в триумфальном жесте. Его бокал остается на месте, перед нижней половиной лица. Его верхнюю губу холодит кола. Он ощущает запах водки. Он верит, что ощущает запах водки. Человек из Голуэя смотрит на них так, словно они играют в теннис. Человек из Килкенни повинуется некоему голосу, существование которого призна́ет только многие дни спустя: «НЕ ПЕЙ ЭТО». Его не мучит жажда. В конце концов, он выпил уже пять пинт этой дряни. Алкоголик не хочет пахнуть выпивкой. Забавно, право, можно было бы подумать, что нам наплевать. Но есть один маленький трюк, которому учишься, если не хочешь начать пить снова, – завести себе привычку нюхать все, что пьешь. Даже чай.
Хорошая привычка. Может спасти тебе жизнь.
Итак, вот оно, самое главное… если опубликуют это, то велика вероятность, что не станут публиковать ее книгу фотоэссе, поскольку ее методы были разоблачены. Или, если станут, первое слово будет за мной. Я уже успею обнажить все свои чувства в отношении случившегося. Если же это не опубликуют, тогда ее книга, вероятно, выйдет примерно через год, и я буду унижен или как минимум слегка опозорен, и она будет победительницей, и я навеки останусь благоговеть перед ней. Если вы это читаете, значит, мою книгу опубликовали, и теперь я работаю над следующей либо над сценарием по этой.
Поздравьте меня.
* * *
