Дневник хулиганки - [7]

Фрекен Снорк обожает внимание, ценит разные «материальные знаки» побед — медали, например. Вот почему в магазинчике возле танцплощадки, где Муми-тролль и его спутники используют последний шанс потанцевать и совершить шоппинг, фрекен Снорк хочет приобрести что-то вроде «красивых звезд, которые мужчины любят носить на шее» и, конечно же, зеркальце. Чтобы заглянуть в него вдвоем с Муми-троллем — а заодно хорошенько разглядеть, как ты смотришься рядом с мужчиной, награжденным медалью. И даже собственные победы-подвиги таким фрекен не столь важны, если некому продемонстрировать достигнутый результат. «Как печально, что столько разных находок всегда достается кому угодно, только не мне. Другие прыгают по льдинам, запруживают ручьи и ловят муравьиных львов. А мне так хотелось бы совершить нечто неслыханное — и обязательно одной, — чтобы поразить Муми-тролля». «Неслыханное» — лишь средство для того, чтобы подняться в чьих-то глазах. В противном случае все не то для фрекен Снорк.

Ведь когда ей удалось выудить из моря «деревянную королеву» — женскую фигуру из тех, которыми украшали штевень корабля — бедная фрекен вскоре обнаружила, что ее любимому Муми-троллю ужасно понравилась деревянная голубоглазая красавица. В общем, юная Снорк аж посерела от ревности. И хотя Муми-тролль успокоил подружку, признав, что «у деревянной королевы ужасно глупый вид», барышня его «измены» не забыла и впоследствии попросила у Волшебника, чтобы тот сделал ей вот такие голубые глаза — как у «разлучницы». О чем здорово пожалела. Если бы не доброта Снорка, потратившего на возвращение сестре первоначального облика свое законное желание — «машину, которая вычисляет, справедливо ли то или другое дело или же оно несправедливо, хорошо оно или плохо» — худо бы ревнивой фрекен пришлось… Впрочем, говоря словами самого Снорка, «такими они уродились, и тут уж ничего не поделаешь».

Как ни странно, в «систему» не вписались самые яркие персонажи сказок про муми-троллей — Муми-мама, ходячая амнистия, гений уюта, сама любовь и всепрощение; Муми-папа, в молодости неукротимый искатель приключений и отчаянный фантазер, в зрелости — такой же фантазер, искатель приключений, прожектер и ипохондрик; Ондатр, он же Выхухоль, не столько философ, сколько эгоист и верный поклонник книги «О бренности всего сущего»; кузены Хемули, которые почему-то носят исключительно платья с оборками и по жизни интересуются лишь марками для коллекции или растениями для гербария; пугливые чудики Тофсла и Вифсла, лишенные чувства справедливости, но не лишенные чувства прекрасного, а потому не побоявшиеся обокрасть саму Морру — словом, многие достойные личности так и не вошли в число избранных. Вернее, вошли и вышли. Не смогли удержаться. Сперва мы считали: это потому, что не в сказке, а в жизни черты любого характера несколько «смазанные», без откровенных безумств. Наверное, подобной четкости мешает психологический «разнобой» — этакий калейдоскоп в мозгу, составленный из нескольких типажей, да еще приправленный необходимостью адаптироваться к обстановке.

Но одно неизменно удивляло нас с Майкой: все перечисленные персонажи — просто симпатяги. Откуда, как говорится в неком стихотворении, «вокруг, в конце концов, слишком много м-м-м… дураков»?[8] Нет, определенно, все обстоит весьма хреново — оттого, что люди доводят психологическую гармонию, возможную лишь в сказке, до степени саморазрушения, возможной лишь в жизни. Ведь любого из персонажей Туве Янссон можно довести до состояния Морры. Той самой Морры, именем которой неприлично ругаются: «Где эта моррова веревка? Морра меня подери!» — словом, читателю ясно, что эта Морра остальной публике не слишком мила и приятна. Но если сказочные герои держат себя в рамках, то живые люди ничем таким не озабочены. Поэтому множество личностей распускают себя патологически. Куда там Морре!

И уж конечно, никакой Хемуль, маньяк-филателист, не сравнится в аутизме со своеобычной советской бабулькой, твердящей про то, как «раньше было лучше», или со славянофилом, вечно ведущим борьбу с тлетворным влиянием Запада — борьбу, незаметную как для Запада, так и для объекта защиты от тлетворных влияний. Разве что хатифнатты — примитивные существа, которых ничего не интересует, кроме грозы, которую они повсюду ищут, чтобы накачаться электричеством по самые глаза — вот они, пожалуй, походят на тех странных типов, с которыми вечно приходится сталкиваться. В любое время в любом месте. Воистину, мы — нация чудиков. Остается надеяться, что это не станет причиной нашего исчезновения с лица Земли. Притом никто из нас, нормальных, здравомыслящих людей не может считать себя в безопасности. Нет, главная опасность исходит не от придурка с топором, который повсюду рыщет и ждет подходящего шанса, дабы зверски зарубить шестерых. Опасность — внутри нас.

Я как-то раз прочла книжку по психологии, из которой узнала неутешительную новость: оказывается, 85 % дремлющих клеток нашего головного мозга скрывают в себе другие личности. Выходит, у меня в голове может поместиться полдюжины малознакомых и малосимпатичных особ, с которыми в жизни я бы на одном поле… Хорошо, если развиваешься гармонично и можешь жизнь прожить, как мутовку облизать — доктором Джекилом или маньяком Хайдом, не шмыгая туда-сюда, словно таракан по коммуналке. А если нет? Заработаешь раздвоение личности и будешь сам себе письма писать. Издалека. Естественно, я тут же поделилась нелицеприятной информацией с Майкой, а она и говорит: «Может, когда человек собой недоволен — он недоволен кем-то из скрытых личностей? Ну, Сниффу не нравится Снусмумрик, Снорку — Малышка Мю… И наоборот. Получается, что совершенство — это когда ты весь цельный, одинаковый, безальтернативный…» Спорное суждение, конечно. Но сам вопрос меня заинтересовал: и в самом деле, как такое может быть, что человек — практически каждый — себя не любит? Да еще находит единомышленников для такого важного дела, как нелюбовь к себе. На эту тему забавно выразилась американка по имени Кэрол Зискинд: «Это была типичная любовь-ненависть. Мы оба любили его и ненавидели меня».