Дневник Габриеля - [93]

— Ты не думаешь, что он на параде?

Я покачала головой.

— Нет, я считаю, что он отвез Лэйси к нам домой.

— Уверена?

— Нет. Но если я ошибаюсь, то потеряю дочь.

— Алекс? Все задействованы на операции.

— Значит, свободных людей нет, это ты хочешь сказать? По крайней мере, не для проверки моих догадок.

Чавес посмотрел через плечо на Хикса и вздохнул:

— Он убьет ее, Эд. Я должна попробовать.

Крестный папа Лэйси резко вдохнул, как будто залпом выпил стопку текилы. Если я ошибаюсь и что-то произойдет на параде, а он выдернет оттуда полицейских, то ему придется хреново. Он должен будет побывать на похоронах всех жертв, все будут указывать на него пальцами, и тридцать лет службы коту под хвост. Нет, я не могла требовать таких жертв. Ни ради себя, ни даже ради Лэйси.

— Мы с Гаррисоном проверим эту версию, — сказала я.

Чавес покачал головой:

— Я в твоем распоряжении.

26

Гаррисон повернул на Марипоса-стрит и съехал на обочину. Почти на самой вершине холма, слева, располагался мой дом, увитый плющом и ледяником. На улице перед домом стоял пустой автомобиль без полицейской символики, принадлежащий офицеру, который не брал трубку.

— Хм, я был не прав, его нет в машине, — заметил Гаррисон.

Он посмотрел на меня:

— Газета все еще лежит на подъездной дорожке.

Чавес рассмотрел фасад дома в бинокль.

— На всех окнах занавески задернуты.

— Я их не задергивала.

Я уставилась на дом, пытаясь узнать в нем место, где я зачала ребенка, куда принесла доченьку из роддома, но не могла Он стал чужим. Нет, мой дом не может быть таким — с фальшивыми ставнями, выкрашенный в желтый свет, с чахлыми розочками, которые я высадила, когда по ошибке пыталась выдать себя за нормальную мать. Все было как обычно в последние восемнадцать лет. Но эта обычность пугала еще больше. Внутри из-под кровати выбрался монстр, который прячется в кошмарах каждого ребенка.

— Через две минуты мы должны услышать, как четыре самолета F-15 пролетят над зрителями парада, — сказал Чавес. — После этого первый оркестр вывернет из-за угла, и начнется шествие, и сотни тысяч людей будут веселиться.

Я почувствовала, как время ускорило бег, мне хотелось притормозить его, перевести дыхание, но, увы, остановить время не в моей власти.

— Четыре минуты, — сказала я, как будто мне нужно было услышать эти слова, чтобы поверить в них.

— Как ты хочешь войти? — спросил шеф.

— В гараже есть дверь. Габриель не услышит нас изнутри. Он или в комнате Лэйси, или в моей. Скорее всего, в дочкиной.

Я бросила взгляд на детектор движений, прикрепленный к груди.

— На каком расстоянии я должна находиться, чтобы никто… — Я не закончила.

— Если взрыв произойдет на улице, на открытом пространстве, то серьезно ранены будут все, оказавшиеся в радиусе трех метров. Но в помещении все иначе. Опасность увеличивается, поскольку взрывная волна сметает все на своем пути, и вас может ранить летящим предметом.

Я вспомнила Дэйва, исчезнувшего в клубах дыма в бунгало Суини.

— Осколками стекла или выбитой дверью.

У Гаррисона было такое выражение лица, которое можно видеть на похоронах, когда впервые ощущаешь, что близкого тебе человека больше нет.

— Любой предмет становится оружием: ложка, ручка, кофейная чашка… короче, всё.

Я посмотрела на часы, которые теперь тоже превратились в оружие. Я потеребила ремешок, пытаясь снять их, но большая мясистая ладонь Чавеса мягко сжала мое запястье. Его глаза встретились с моими, и в них читалась та же уверенность, как и в тот день, когда Чавес объявил мне, что я назначена руководителем убойного отдела.

— Пожалуйста, не делай этого, — тихо сказал Чавес.

Вдалеке еле слышный рев моторов F-15 нарастал, как приближающийся шторм, угрожающий смести все на своем пути. Я оставила в покое часы и потянулась к руке Чавеса, но не смогла дотронуться до нее.

— Три метра, — мысленно напомнила я себе и отдернула руку. Я больше не являюсь частью этого мира, даже видавшего виды мира копов. И никакие слова и дела не могли меня убедить в обратном.

— Он позвонит, — сказала я.

Чавес заметил, как я отдернула руку, и с грустью кивнул, словно ощутил пропасть, разверзшуюся между нами.

— Офицер Джеймс вызвалась пройти вместо тебя по Колорадо.

— Как только он позвонит, мы проникнем в дом.

Гаррисон проехал немного вперед. Когда мы миновали третий дом справа, оттуда выползла за утренней газетой риэлторша, с которой у моего мужа была интрижка, в голубом халате и желтых тапочках. Бледная как смерть, она щурилась на свет, словно ее мучило похмелье. Она посмотрела в нашу сторону, но тут же отвернулась, увидев меня. Обычное дело с тех пор, как я узнала об измене мужа. Мне бы хотелось думать, что она ведет так себя потому, что чувствует свою вину, или, еще лучше, стыд. Но на самом деле я считала, что ей просто хочется притвориться, что ничего не было. Что ж, ей же хуже.

Ничто рядом с домом не намекало на события, которые, возможно, разворачивались внутри. С таким же успехом можно было стоять перед любым другим домом в нашем квартале. Да, все они разные, но ровно настолько, чтобы отлично сочетаться друг с другом. Одноэтажное ранчо с тремя спальнями рядом с домом с четырьмя спальнями, расположенным по соседству с двухэтажным зданием. И все вместе они принадлежали, казалось, такому далекому прошлому, вызывали чувство общности с коллективом, которого больше не существовало для меня.