Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть) - [22]

Я перечитала то, что записала. Вижу я, что все звучит весьма патетически, а стиль находится под явным влиянием дневника Сечени. Видимо, первое исходит из глубины моего сердца, а Сечени очень мне мил.

21.12.1938

Сегодня начались каникулы. Снова я могу заняться своим дневником. До двенадцати дня изучала иврит и читала. Перечла заново "Бамби" Феликса Салтана, который в свое время меня так очаровал. По правде говоря, я не могу себе позволить такие излишества, потому что мне надо прочесть еще очень много книг. Сейчас я занята, главным образом, литературой, посвященной описанию Эрец-Исраэль. Вчера после обеда Юдифь Киш, во время моего визита к ней, попыталась повлиять на меня, чтобы я отказалась от Эрец-Исраэль. Понятно, ей это не удалось. Напротив - я еще более укрепилась в своей вере. В конце концов, она сказала, что, возможно, я права. Обещала ей написать о своей судьбе, когда буду там. Посмотрим, кто прав. Жаль, что сегодня я так мало записала. Очень хотела бы уже знать иврит но я еще далека от этого. С трудом я постигла лишь самые азы.

{93}

26.1.1939

Если бы я не взглянула на дату, я, пожалуй, не могла бы вспомнить, когда писала и последний раз. У меня очень много дел. Три частных ученика по два часа каждому в неделю; кроме того - иврит, английский, библейский кружок, Маккабия (сионистская организация, которую я время от времени посещаю) и т. д. Единственное, что совершенно не отнимает у меня времени после полудня - это учеба. Уже несколько недель не держала в руках учебника. Но в такие времена нет охоты учиться.

Несколько дней болела. И сегодня не пойду в школу. Хочу сказать несколько слов о книге "Вечный остров" Людвига Луисона. Очень и очень она мне понравилась. Возможно, что причиной тому - тема книги, очень мне близкая. Я ведь целиком погружена в дела еврейские, а эта книга открывает интересную главу из жизни нашего народа. Писатель рисует четыре поколения одной еврейской семьи. Начинается действие в гетто, а заканчивается в Нью-Йорке. Первое поколение живет в глубокой вере, оно душевно цельное и единое, а четвертое поколение потеряло все эти качества и подвержено полному распаду. Злоключения этого поколения, от всего оторванного, характерны и сейчас для нашего народа. Вообще, эта книга подымает сложные и запутанные проблемы еврейского народа, и чаще всего на них дается ясный и меткий ответ. Я бы посоветовала всем тем, кто не понимает, зачем и почему они евреи, - а таких сейчас много, - прочесть эту книгу.

{94}

Пурим, 1939

РЕЧЬ В "БИБЛЕЙСКОМ КРУЖКЕ"

(Из литературного наследия под заголовком:

"Мысли для обоснования сионизма".)

Всякий, кто пять лет назад, или даже два года назад, подымал на щит сионистский идеал, был осужден еврейским общественным мнением, как изменник родины, или его высмеивали, считая умалишенным, неисправимым фантазером, и никто не хотел его даже выслушать. Но сегодня, возможно из-за переживаемых нами бедствий, даже венгерские евреи начинают интересоваться сионизмом. Во всяком случае, им кажется, что они это делают, когда спрашивают:

Как велика Палестина? Сколько людей она может вместить? Есть ли место и для них в строящейся стране? Но вопрос, который почти совсем не задается, это следующий: каковы цели сионизма и на чем базируется эта идея? А я хочу задержаться как раз на этом вопросе, который, на мой взгляд, самый важный. Ибо тот, кто поймет и почувствует это - тот станет сионистом, независимо от вопросов: сколько людей может принять Эрец-Исраэль; улучшится или ухудшится наше положение здесь; есть ли шансы на устройство в других странах или нет. Я хотела бы сказать несколько слов о сионизме, о таком {95} сионизме, который не зависит от времени и условий, и именно потому он всегда стоит на страже - об абсолютном сионизме.

Если мы пожелали бы кратко определить сущность сионизма, мы могли бы выразить это одной лишь фразой Нахума Соколова: сионизм - это движение еврейского народа ради своего существования.

Многие мысленно ухватятся за первое противоречие: нет еврейского народа! Что превращает некое определенное общество в народ? - Общее происхождение, общее прошлое, настоящее и будущее, общие законы, язык, родина.

В древнем Эрец-Исраэль были в наличии все эти ценности. Затем была разрушена общая родина. Понемногу распалась и языковая связь. Национальное самосознание спасла Библия. Она, Тора, невидимый Моисеев закон, который так легко нарушить, оказалась самой сильной защитой. Но трудно было себе представить, что в средневековом мире, лишенном национализма, когда в центре жизни стояла религия, среди евреев гетто национальное сознание вырастет настолько, что приведет к обновлению жизни нации и к отстройке заново старого дома.

Лишь торжественный клич, полный тоски - "В будущем году - в Иерусалиме!" - свидетельствовал о том, что еще не исчезла вера вернуться на родину. Но вот наступило XIX столетие - столетие, чреватое идеями о правах человека и возрождении национальных ценностей. Все народы, начиная от самых великих и кончая небольшими {96} балканскими племенами, - начали искать себя и свои права. Настал решающий час: существует ли еще еврейский народ, который в состоянии жить? Захватил ли нас новый дух? Подавляющее большинство евреев требует для себя лишь человеческих прав, с любовью и счастьем принимает добрую волю окружающих народов и взамен этого сбрасывает с себя, то, что ему кажется лишним - свое национальное бытие.