Дневник Джанни Урагани - [11]
Я много ещё мог порассказать про льва, но мне мешал орущий Пьетрино, так что я поспешил перейти к крокодилу.
– Смотрите, дамы и господа, это страшное земноводное может жить как в воде, так и на земле, обитает на берегах Нила, охотится на негров и других животных, которые тают в его гигантской пасти, будто мятные пастилки!.. По-научному он называется «коракодил», потому что его тело покрыто крупной чешуёй, твёрдой, как кора, она защищает их от укусов других хищников, которые промышляют в тех краях…
В подтверждение своих слов я лупил палкой по попоне, поросёнок визжал как резаный, а публика покатывалась со смеху.
– Охота на крокодила, дамы и господа, очень непростое дело именно потому, что сабли и кинжалы притупляются о его чешую, а пули отскакивают рикошетом. Но отважные охотники изобрели хитроумный способ ловить крокодилов при помощи заострённого с двух сторон стилета с привязанной к нему верёвкой, и делают они это так…
Чтобы объяснить этим бедным невеждам получше, я заточил палку с двух сторон перочинным ножом и привязал к ней веревку, потом распахнул пасть поросёнку, решительно вставил туда палку и продолжил:
– Вот так; охотник ждёт, пока крокодил зевнёт, что с ним случается не редко, ведь на берегах Нила даже животные томятся от скуки; тогда он вставляет свой кинжал в огромную пасть крокодила, который, само собой, пытается её захлопнуть. И что же происходит? Когда он закрывает пасть, острия кинжала вонзаются в челюсти, вот так, видите, господа?
Поросёнок и в самом деле поранился и визжал на всю округу.
Тут, обернувшись, я заметил родителей Анджолино, которые неслись к нам с громкими воплями.
Отец кричал:
– Мой поросёнок!
А мать тянула руки к орущему Пьетрино:
– Ах, моё бедное дитя!
Ничего не поделаешь. Крестьяне так глупы, что во всём перегибают палку. Глядя на них, можно было подумать, будто я убивал их детей и скотину, а ведь я лишь пытался просветить этих неучей и вбить хоть какие-то знания в их упрямые головы.
Но я понимал, как трудно убедить в чём-то этих простолюдинов, поэтому быстренько отвязал всех диких животных, вспрыгнул на осла и, погоняя его палкой, помчался во весь опор, с истошно лающим Снежком позади.
Покружив немного, я в конце концов прискакал на виллу. Тётя Беттина выбежала на порог и, увидев меня на осле, воскликнула:
– Боже, что ты опять натворил?!
Тут она заметила Снежка и испуганно отпрянула, будто это и правда лев; но потом узнала своего пуделя и бросилась к нему, причитая дрожащим голосом:
– Ах, мой Снежок, мой дорогой! Во что тебя превратили, любовь моя? Сразу видно, это дело рук негодяйского мальчишки!
Тётя вскочила, но я оказался проворнее и, скатившись с осла, бросился в комнату и прижал дверь плечом.
– Вот и сиди здесь, пока за тобой отец не приедет! – выпалила тётя Беттина и заперла дверь на ключ.
Вскоре я услышал, как пришла жаловаться та крестьянка. Она, конечно, немного привирала. Будто бы поросёнок истекает кровью, а Пьетрино совсем плох. А потом вообще принялась обвинять меня в том, что даже не произошло: зудит и зудит без конца:
– Представьте только, госпожа, если бы мой Пьетрино упал с дерева!
Ну и пусть себе болтает, бедная невежда. Вот-вот приедет папа, надеюсь, он-то отличит правду от выдумок…
17 октября
Вот я и дома, в своей комнатке, по которой так соскучился! Правильно пословица говорит: «В гостях хорошо, а дома лучше».
Теперь я продолжу свой рассказ с того места, где закончил вчера… Сколько же всего произошло за один-единственный день!
Едва я закрыл дневник, как на виллу приехал папа. Тётя Беттина стала рассказывать ему о моих «подвигах», как водится, делая из мухи слона (конечно, любой может оклеветать беззащитного ребёнка, представив самую невинную шалость злостным преступлением!), но тут я принялся колотить в дверь ногами и руками:
– Откройте мне! Я хочу увидеть папочку!
Тётя Беттина тут же открыла, и я бросился к папе. Я закрывал лицо ладонями и правда чуть не плакал.
– Дурной мальчишка, – сказал он мне, – ты и не представляешь, как мы все за тебя волновались!
– Безобразник! – подхватила тётя Беттина. – Посмотрите только, во что он превратил моего бедного Снежка!
– Ого! – расхохотался папа – Красный пудель!
– Это всё ваш ребёнок! А масляная краска, между прочим, не смывается!.. Бедный мой Снежок!..
– Подумаешь, – пробурчал я сквозь слёзы. – Просто теперь будешь звать его не Снежок, а Огонёк.
– Что‑о‑о? – рассвирепела тётя. – Этот бесстыдник доводит меня с самого утра…
– Да что я такого сделал? Ну, фикус уронил, но я же не знал, что вам подарил его синьор Фердинанд и что теперь туда вселился его дух…
– С меня довольно! – оборвала тётя Беттина. – Вон отсюда, и чтоб ноги больше твоей не было в моём доме, понятно?
– Ну ладно-ладно! – вмешался отец, и хоть он старался говорить строго, я заметил, что за усами он прячет улыбку.
Потом он о чём-то вполголоса беседовал с тётей, я разобрал только имя Луизы. Наконец он взял меня за руку, попрощался с тётей Беттиной и сказал на прощание:
