Дневник Души - [40]

Мы были далеко от мира белых лиц, но это не могло продолжаться долго. Спустя 3 года они снова пришли, но на этот раз не с отрядом, но с армией. Мы попытались скрыться, но на всех наших стоянках мы натыкались на белых людей. Мы были окружены. Тогда мой муж посоветовал вступить в переговоры с ними и вызвался быть посредником. Поскольку у вождя не было иного выхода, он согласился. Они хотели наши земли и добычу. Взамен они были готовы сохранить нам жизнь и позволить занять территории к западу от реки, известные своей скудностью и отсутствием дичи. Выбора у нас не было, и мы согласились. Мой муж отправился с нами, хотя мог остаться в своем племени. Мне было горько воспитывать детей, зная, что будущее для них ограничено. Мое внутреннее зрение показывало мне, что скоро вся наша Земля будет принадлежать белым лицам. Тогда я сказала мужу, чтобы он шел к своим и забрал с собой сына и дочь. Я не могла пойти с ними, ненависть сожгла бы меня изнутри, но у детей был шанс начать новую жизнь, ведь они были еще совсем маленькими. Мой Возлюбленный понял меня и сделал то, о чем я просила. Я же осталась в племени и снова вернулась к охоте. Когда вождь умер, его сын взял меня в жены, как старшую жену. Он стал мне скорее сыном, чем мужем, и я заботилась о нем больше, чем любила. Но ему нужна была моя мудрость, чтобы быть вождем народа, загнанного в западню, и я помогала ему, чем могла. Поскольку у нас с ним не было детей, он взял в жены молодую девушку, которую я полюбила, как родную дочь. Я научила ее всему, что знала сама. Их дети стали моими детьми, я наставляла их так же, как когда-то шаман учил меня. Когда они подросли, я покинула племя, что бы стать отшельницей. Моя хижина стояла в половине дня пути от деревни. Ко мне часто приходили люди за исцелением и советом. Иногда я думала о своих детях, и вера в то, что с племенем отца им будет лучше, поддерживала во мне силы. Я никогда больше не видела их наяву, только во сне. Я жила одна достаточно долго, а потом моя старая подруга-кошка, вдруг, снова стала являться ко мне и звать меня в мир духа. Я поняла, что пора уходить. Тогда я сварила себе настой, который облегчает переход в мир иной, выпила его и легла на землю головой на Восток. Я гадала, кто же встретит меня на Земле Духов: родные, раскрывающие мне объятья или убитые мной белые лица, желающие отомстить?

Послесмертие №18

Но там не было разницы между убийцами и убитыми, все жили одной семьей, отдыхая от игры, которая называется жизнь. Когда я осознала, что реальность гораздо шире, чем я предполагала, мне стало грустно и стыдно за свою месть. Снова, в момент отчаяния, я обратилась к защите Демона, позабыв про Любовь. Он помог найти мне смысл жизни в отмщении, а мне бы хотелось, чтобы в моем сердце свободно жила радость, которую я обрела в бытность мою Ангелом и при жизни в Авалоне. Но теперь мое сердце обретало легкость только тогда, когда моя любовь была направленна на того, кого мой Демон после стольких совместных жизней тоже полюбил: на моего Возлюбленного. Мне этого было недостаточно. Я хотела вернуть себе счастье, а оно было невозможно без умения отпускать боль, причиненную другими. Мой Возлюбленный согласился помочь мне пройти урок прощения.

Шама

Заметки на полях: Мы – самое главное, что есть друг у друга…

Шама – энергетический город, полу демонический мир, расположенный на астральном плане, в предгорьях Гималаев. Его особенность в том, что если покинуть его, то можно оказаться на Земле. В Шаме все управляется силой мысли. Когда мне исполнилось 3 года, меня забрали в монастырь и вживили чип, который подавляет эмоции, точнее направляет их энергию на создание материальных предметов силой мысли. Для этой работы подбирались самые сильно чувствующие дети, потому что их психическая энергия, взятая под контроль, могла творить чудеса. После вживления чипа, дети забывали о человеческих чувствах и посвящали свое детство и юность тому, что учились строить в голове точные схемы того, что хотелось создать в реальности. Мы начинали с простого: представляли стул во всех деталях, затем концентрировали на нем сжатую психическую энергию, и помогали воплотиться в жизнь. На тот момент нас было 8, все девочки, от работы которых зависело благополучие Шамы. Там не было заводов, фабрик или мастерских. Все, что нужно было городу, создавалось нами. Монахи воспитывали нас строго, зная, что мы в любом случае не можем чувствовать. Нас хорошо кормили и одевали, но у нас не было друзей. Родителей мы видели редко, и между собой мы никогда не играли, а обсуждали очередную схему того, что должны были создать. Если проект был особенно большим, мы обсуждениями и медитациями добивались того, что бы схема в наших головах была одной и той же, а затем все вместе концентрировались на ней. Это было особенно сложно, но и очень увлекательно. Было во всем этом только одно «но». Когда моя мама отдала меня в монастырь, она скрыла от монахов тот факт, что я уже начала осознавать свою самость. И поэтому, в отличие от других детей, я поняла, что со мной сделали и чего лишили. Возможно, что во время операции что-то пошло не так, но как бы то ни было, я чувствовала гнев и зависть, которые тщательно скрывала и пыталась направить на созидание. Но по ночам я часто скрипела зубами из-за того, что не могу смеяться, плакать, влюбляться и радоваться успехам детей. Мне, конечно, было разрешено создать семью, и я вышла замуж за хорошего человека из города, работающего с детьми. Думаю, он разглядел во мне раненного ребенка и полюбил его. Я ответила на его предложение согласием, потому что по большому счету мне было все равно с кем делить кров и постель. Я его даже немного, насколько позволял мне чип, презирала, считая слабым и чувственным. Он позволял себе проявлять свои эмоции, а у меня их не было, и не было времени задуматься о них. В моей голове строились схемы того, что нужно было создать. Я была архитектором, но все чертежи я держала в своем уме, обдумывая их до малейшей детали. И только когда они достигали совершенства, я соединяла виденье с энергией, и здание появлялось в готовом виде на том месте, которое выбрали для него. Я как раз работала над проектом стадиона, который обещал принести мне славу величайшего архитектора в истории города, когда сестра мужа родила ребенка.