Дневник - [9]

6 марта.

Утром донесение от разъезда, что в Ягорлыке был австрийский офицер с двумя всадниками, который тогда же вечером ушел. Разъезд остался в Ягорлыке, выслав дозоры. По словам жителей верстах в 20 севернее Ягорлыка есть человек 300 австрийцев.

Все утро хлопоты с отсылкой лишних автомобилей на продажу, подготовкой частей к выступлению; упорная борьба с сепаратистами, желающими все делать по своему; не привыкшими к точности. Приучаю к исполнительности. В 4 часа дня посылаем конницу и броневики вперед с целью разведки и обеспечения; Войналович упорно хотел придать горный взвод, проявил феноменальную настойчивость; все же не согласился — сейчас он там, как пятая нога собаке. Главное еще не сформировался.

Услали в Кишинев обе легковых и два грузовика продавать и достать бензин. Два грузовика продали здесь за 6½ т.

Утром уехал Козлов — долго вчера с видом побитой собаки объяснял, что он не боится, а только ему с нами нечего делать и стыдно брать жалованье, а из Ясс он поедет в Сибирь с той же идеей, что и наша. Не огорчен — и слава Богу. Говорил с ним кисло и он это чувствовал.

Весь день сборы, организация обозов. Удрал Борзаков. До поздней ночи танцы в здании кино с местным обществом — вид местных здорово демократичный. Наши в походной форме. Наблюдал до 1½ часа ночи.

7 марта.

В третьем часу донесение от Гаевского — ничего серьезного, стал на ночлег.

Выступление затянулось, сборный пункт Семенов назначил в стороне, в Лунке; тронулась колонна в 9.20. Неслаженность движения, страшная растяжка, вообще чудовищный обоз надо энергично сократить, чем займемся на дневке; крутые подъемы и спуски также увеличивали растяжку и разрывы. На привал голова колонны пришла около 3¼. На привале двух отправили в дальнюю командировку[26].

Погода почти жаркая, солнце светит во все лопатки, дорога хороша. Донесения от конницы утешительные — из Окны ушли на север.

Выступили с привала в 5¾.

Только в 11-ом часу голова колонны прибыла в деревню, почти 3 часа шли при луне; поэтично, но неприятно: и невыгодно: опрокинули один ящик 48 лин. и две или три повозки поломалось.

Штаб в имении Анатра и в дер. Кошарка приняты очень любезно; легкая батарея и обозы в Слободке, прочие в Кошарке.

Прочли о себе в Одесских газетах о Дубоссарах — беглые евреи пропечатали и все наврали — ни слова правды.

Побег пор. Ступина и Антонова на Пакаре; украли 10 пуд. бензина.

8 марта.

В 7 час. на ногах, устал сильно и хотелось спать — полу-бессонные ночи сказались — увы теперь некогда высыпаться. Выступление назначено на 10 часов в три колонны.

Выступили около 10. Крутые подъемы с горы на гору, колонна растягивалась страшно, мортиры никак не шли, обоз растягивался, автомобилям часто помогали руками. Средняя колонна при переходе дважды пересекалась австрийскими эшелонами — мирно. Один офицер сломал ногу, отправил на Мардаровку, сказав, что из ликвидационной комиссии в Баделове, австрийцы спрашивали — не из проходившей-ли колонны. Рассказывали, что австрийцы кричали — счастливой дороги — они там пересекали колонну у самого разъезда, австрийские офицеры приветствовали отданием чести. На разъезде до встречи с эшелонами получены донесения, что в Вальгоцулове австр. батальон с пулеметами. Решил остановить и сосредоточить колонны в Николаевке Зарница — новая (на карте нет) и в Борисове, где ждать дальнейшего от разведки. Получение донесения по прибытии в деревню, что австрийцы ушли. Остановка на ночлег — устали, уже было около пяти, ждать точных донесений еще часа 2. Получил донесение об украинцах. Решение завтра идти в Вальгоцулово всем, где дать дневку. Решение расформировать мортиры и сократить обозы. Ходатайство командира мортирного дивизиона — решение сократить вдвое ящики и за их счет 8-ю упряжку и заводных.

Хозяева чудно приняли, заботились, накормили лошадей даром. Деревня тихая, хорошая, избы хорошие. Присоединились к коннице два офицера — добровольца, сыновья соседнего помещика.

9 марта, Вальгоцулово.

Выступили в 9 час. правая по большой дороге на Вальгоцулово, левая со мной по кратчайшей на западную окраину; пехота пешком. Вскоре по прибытии разъезда на Мардаровку в Плосское обстрелян австрийцами, легко ранившими одного; по получении донесения решил выслать броневик, усилить заставу и приказал собрать подводы для приготовления к походу, это было часа в 2. Вскоре прибыли оставшиеся в Дубоссарах кавалеристы и грузовой автомобиль, все вооруженные. Австрийцы их любезно пропустили, говорили, что ранили двух большевиков, которые грабили жителей — оказывается — это реквизиция моею конницей, потом долго шли с австрийцами разговоры по телефону с Мардаровской, из коих выяснилось, что они нас не преследуют, но им жалуются жители на насилия и они, как прибывшие для защиты, должны принимать меры. Зная, что мы нейтральны (мы это им говорили), они против нас ничего не имеют, предлагают свободный путь, лишь бы не обижали жителей; много лжи, больше всё евреи клевещут, но много самоуправствует конница. Сегодня я очень ругал конницу, грозил судом, потребовал окончательного прекращения реквизиций. Австрийцы обвиняли также, что наш разъезд первый открыл огонь — возможно; эта буйная публика может только погубить дело, пока налаживающееся в виду нейтралитета немцев. Из Ананьева прибыли 4 офицера узнать, что у нас — говорят: там много офицеров и решили вернуться с группой желающих присоединиться; австрийцев там нет. Броневик по выяснении дела возвратился. В связи со всем решил пока, тщательно охраняясь, если возможно, сохранить дневку, а потом сразу быстро уходить. Приказал во всяком случае ликвидировать все лишнее в обоз спешно, завтра утром посылаем еще 2 грузовика в Ананьев для продажи и один за бензином. Таким образом опять целый день волнений — слишком близко австрийцы; евреи крайне враждебны, крестьяне за нас, — озлоблены на евреев, приветствовавших австрийцев, и недоброжелательны последним.