Дневник безумного старика - [20]
И в употреблении косметики прежние женщины очень сильно отличались от нынешних большей простотой. Замужние, то есть старше 18–19 лет, брили брови и чернили зубы. С середины эпохи Мэйдзи этот обычай вышел из употребления, но во времена моего детства был ещё распространён. Я до сих пор помню специфический запах краски для зубов. Если бы Сацуко увидела мою мать в таком виде, что бы она подумала? Она сама волосы завивает, в ушах носит серьги, губы красит коралловой, жемчужной, коричневой помадой, брови подводит, веки подкрашивает, наклеивает фальшивые ресницы и красит их тушью. Днём глаза подводит тёмно-коричневым карандашом, а вечером краской и тушью. А что делает с ногтями — не хватит никакого времени, чтобы это описать. Неужели за какие-нибудь шестьдесят лет японская женщина так изменилась? Я сам удивляюсь, как долго я живу и сколько видел всяких перемен! Что бы подумала моя мать, если бы узнала, что её сын, её Токусукэ, которого она родила в 16 году эпохи Мэйдзи (1883 г.), ещё живёт в этом мире, бесстыдно влюбился в такую женщину, как Сацуко, жену её внука, что он получает наслаждение от её издевательств над собой, что он ради неё готов пожертвовать и своей женой и своими детьми? Разве она могла представить, что через 33 года после её смерти её сын станет безумным, а в наш дом войдёт такая невестка? Я и сам не мог этого предположить.
12 сентября.
…Приблизительно в четыре часа ко мне вошли моя жена и Кугако. Кугако долго не показывалась в моей комнате. Получив отказ 19 июля, она перестала со мной общаться. Даже когда она с моей женой и Кэйсукэ уезжала в Каруидзава, она сюда не пришла, а встретилась с ними на вокзале Уэно. Когда недавно я был в Каруидзава, она всячески меня избегала. Понятно, что сегодня она и жена пришли не просто так.
— Благодарю вас, что вы так долго заботились о детях.
— Зачем пришла? — решительно перебил я её.
— Особой причины нет…
— Вот как? Дети выглядели прекрасно.
— Спасибо, благодаря вам они в этом году прекрасно отдохнули.
— Наверное, потому, что я их редко вижу, я бы их теперь и не узнал, так они выросли.
В этот момент вмешалась моя жена:
— Кстати, Кугако узнала что-то очень интересное и хочет тебе об этом рассказать.
— Что же это такое?
Опять явились сказать что-то неприятное.
— Ты помнишь господина Ютани?
— Это тот Ютани, который уехал в Бразилию?
— Да. А сына его ты знаешь? Когда Дзёкити женился, он с женой пришёл к нам вместо отца.
— Разве всё упомнишь? В чём же дело?
— Я тоже его не помню, но он связан по работе с Хокота, и в последнее время они сблизились. Иногда они встречаются.
— Ну и что же из этого?
— А в том, что господин Ютани был недалеко от Хокота и с женой зашёл к ним. Его жена страшная болтушка, и Кугако думает: не нарочно ли она пришла, чтобы это сообщить?
— Что сообщить?
— Пусть дальше расскажет Кугако.
До тех пор они стояли передо мной, расположившимся в кресле, и тут тяжело плюхнулись на диван. Кугако старше Сацуко всего на четыре года, а выглядит как пожилая женщина. Она утверждает, что жена Ютани болтушка, но сама ей не уступает.
— Недавно, на следующий день после того, как мы приехали из Каруидзава, вечером 25 числа прошлого месяца, в Коракуэн был матч на звание чемпиона Азии по боксу в легчайшем весе. Вы это знаете?
— Откуда мне это знать?
— Значит, был матч. В тот вечер Сакамото Харуо, чемпион Японии в легчайшем весе, впервые завоевал это звание, нокаутировав таиландского чемпиона Сиринои Лукпракриса.
Кугако произнесла имя Сиринои Лукпракриса без малейшей запинки, в то время как я ни запомнить, ни произнести его без остановки не мог, — я бы обязательно укусил себе язык. Вот что значит поднатореть в болтовне!
— Господин Ютани с женой поехали туда немного пораньше, чтобы увидеть всю программу. Вначале справа от госпожи Ютани оставались свободными два места. Перед началом матча на звание чемпиона шикарная дама, держа в одной руке бежевую сумочку, а другой размахивая ключами от машины, вошла в зал и села на одно из них. Кто, вы думаете, это был?
Я молчал.
— Госпожа Ютани сказала: «Я видела госпожу Сацуко только в день свадьбы, с тех пор прошло семь-восемь лет. Ничего странного, что она меня не помнит и в такой толпе на меня не обратила внимания, но я-то её не забыла: такую красавицу, увидев один раз, забыть невозможно. С тех пор она ещё больше похорошела. Я подумала, что молчать неприлично, и уже хотела обратиться к ней: мол, не супруга ли вы молодого господина Уцуги? — но в это время появился какой-то мужчина, мне неизвестный, и сел рядом с госпожой Сацуко. Было видно, что они хорошо знакомы, так как они начали дружелюбно разговаривать». Я молчал.
— Это бы ещё ничего. То есть, ничего хорошего в этом нет… Но пусть скажет мама.
— Что же тут хорошего? — вставила моя жена.
— Мама, скажите вы, я не решаюсь… Но что прежде всего бросилось в глаза госпожи Ютани, было кольцо с кошачьим глазом, который блистал на пальце Сацуко. Она говорит: «Госпожа Сацуко сидела справа от меня, я хорошо могла разглядеть камень у неё на левой руке». Она говорит, этот кошачий глаз — большой красивый камень, такой редко увидишь, в нём не меньше пятнадцати каратов. Мама говорит, что до сих пор не видела у Сацуко такого кольца, я тоже ничего не знаю. Когда она смогла купить такую драгоценность?
