Дневник ангела - [6]

Может, мне примстилось, но - я почти явственно ощутил... нет, давно... недавно - мы с Леной смотрели этот фильм, уже поздней ночью; очень хотелось спать - день выдался сумасшедшим: мои съемки (я работал ассистентом режиссера на "Центрнаучфильме"), потом, чтоб хоть развеяться - фехтование в Нескучном саду (я и Лена, мы были неплохими рапиристами), мотание по городу в поисках чистой 74-минутной кассеты - сделали свое дело, в постель мы свалились как убитые. Но фильм, почему-то посмотрели.

И теперь, когда во мне зазвучала знакомая музыка, я, почувствовал что-то: запах. Это был её запах. Ветер, глупый ветерок, видимо донес до меня ароматы неподалекого парфюмерного салона. Да, так. Духи, нет... что-то еще.

"Я просто вспомнил. Почему вдруг? Я скучаю по ней? Мы же здесь как-то гуляли. Где она сейчас? Кого она любит? Чем живет? Но я звонил ей, говорил... Нет, я ей больше не позвоню, я её встречу, - встречу случайно, обязательно встречу случайно, - и мы все начнем сначала..."

С этого момента он, как бы это сказать? - стал стремиться к ней. Он очень хотел её найти, встретить, вернуть. Встретить случайно. Где угодно. В метро, в магазинах, в автобусах, на улицах, на бульварах. Найти, объяснить что-то. Вернуть. Обязательно вернуть.

*

Был такой поэт - Солоухин. И была у меня с ним кpохотная истоpия. Не знаю, как уж так случилось, но однажды одна мамина знакомая привела этого Солоухина к нам домой. Уже весьма поддавшие, они принесли несколько обширных пакетов с выпивкой и закуской. Я тоже присел за стол. Разговор не клеился. На мое упоминание об Андрее Белом (которого тогда считал и сейчас продолжаю считать: наиболее интересным явлением в русской литературе) Солоухин буркнул что-то малоразборчивое. Впpочем, я допустил серьезную ошибку: мне, видимо, казалось тогда, что все поэты, как бы - монахи одного монастыpя, к такой пpостой мысли меня пpивела пpочитанная тогда же обшиpная пеpеписка поэтов начала нашего века (в сбоpнике "Блок, исследования и матеpиалы", скажем), я ведь даже и подумать не мог, что один человек, мнящий себя поэтом, ничего не может высокого сказать пpо дpугого человека, явно - поэта. Впpочем, веpоятно, я так считаю и до сих поp. У меня почти нет знакомых пишущих стихи, а те, кто есть, хотя и живут сейчас, - оттуда, из того самого "начала века". Нет, конечно, много pазных - студентов института, многие из них считают себя поэтами. Возможно. Как хоpошо, что я в детстве любил читать стихи! Иначе бы - считал всю ахинею, котоpую они называют стихами, - поэзией. Поэты, писатели! Моpальные уpоды, не в состоянии даже элементаpным твоpчеством опpавдать свои местечковые безумства, пьяницы, наpкоманы, pазвpатники, хамы, - скучные и pеальные дети своего гнусного вpемени.

"Да, мы такие, что дальше?"

"Ничего. К черту! Вас совсем нет."

Однако, веpнусь к истоpии.

Повели ещё Солоухину показать мою комнату. А тот вдpуг широко перекрестился на висящий у меня в углу у окна коллаж из моих фотографий, а потом со словами: ну где тут у вас красный угол? - перекрестился ещё раз, но только уже куда-то в сторону книжного шкафа. Меня скрутил гомерических хохот, а, когда я отсмеялся, пьяный гость стал мне совершенно неинтересен.

Равнодушие сродни омерзению. Я закрылся у себя в комнате и дождался, когда мамина знакомая Солоухина увезет. Ничего, кроме псевдомногозначительного "м-да" я вымолвить по поводу нелепого визита классика советской литературы не смог.

К чему я вспомнил это? За долгие-долгие годы - таково было первое явление пьяницы в стенах нашей квартиры. И это явление мне очень не понравилось.

Ну, как история?

- Тебе, наверно, стало его жалко.

- Не знаю, наверно. Мне всегда жалко тех, кто не умеет красиво обставлять собственные комплексы.

- Обставлять?

- Ну, украшать, как мебелью обставляют комнату, как вешают глупые картинки на стены, как делают макияж... Конечно, тут главное - не переборщить, не впасть в крайность.

- Либо пошло, либо скучно?

- Ты делаешь успехи, кукла.

Так - постепенно кукла обретала статус идеального собеседника. Она будто всегда понимала, что говорили ей. Она почти ничем не интересовалась, ей просто нравилось что-то слушать, чему-то внимать, высказывая порой свое забавное мнение, порой - даже спорить.

Как он долго искал такого собеседника!

"Ты научилась разбираться в проблемах этики-эстетики. Я расскажу тебе. У меня будет химическая дочь. Я воспитаю тебя. Слушай."

Глава 3.

"Свинья в апельсинах".

- Нет, я не выдержу! - сказал оловянный солдатик. - Я уже плакал оловом! Тут слишком печально! Пусть лучше пошлют меня на войну, отрубят там руку или ногу! Все-таки хоть перемена будет! Сил моих больше нет!.. Теперь и я знаю, что это за воспоминания, которые приводят с собою знакомых лиц! Меня они тоже посетили, и, поверь, им не обрадуешься! Особенно, если они станут посещать тебя часто. ...Это было утром в воскресенье. Все вы, ребятишки, стояли в столовой, такие серьезные, набожно сложив руки, и пели утренний псалом... Вдруг дверь отворилась, и вошла незванная двухгодовалая сестренка ваша Мари. А ей стоит только услышать музыку или пение - все равно какое, - сейчас начинает плясать. Вот она и принялась приплясывать, но никак не могла попасть в такт - вы пели так протяжно... Она поднимала то одну ножку, то другую и вытягивала шейку, но дело не ладилось. Никто из вас даже не улыбнулся, хоть и трудно было удержаться. Я таки и не удержался, засмеялся про себя, да и слетел со стола!.. Все, что я видел, слышал и пережил в вашей семье, так и всплывает у меня перед глазами! Вот каковы они, эти воспоминания, и вот что они приводят с собой!.. Скажи, вы и теперь ещё поете по утрам? Нет, нет, я просто не выдержу!..