Дневник Алисы - [7]

7 июля

Сегодня произошла странная штука, по крайней мере, я надеюсь, что это случится. Так надеюсь! Мы с дедушкой поехали в центр, чтобы купить подарок Алекс на день рождения, и в универмаге оказалась Джил Питере. Она сказала «привет», и мы немного поболтали. Мы не виделись с тех пор, как я переехала, да я никогда и не входила в ее компанию – этакий высший эшелон, ну, в общем, она сказала, что после школы собирается поступать в папин университет и что ждет не дождется, когда сможет уехать из этого захолустья туда, где кипит настоящая жизнь. Я сделала вид, будто мы там все такие искушенные и постоянно веселимся, но на самом деле я не видела большой разницы между этими двумя городками. Наверное, я наврала что-то удачное, потому что она сказала, что завтра к ней собирались зайти несколько ребят и что она пригласит меня. Я так на это надеюсь!

8 июля

Дневник! Я чуть не плачу от счастья! Это случилось! Джил позвонила ровно в 10:32. Я знаю, потому что сидела у телефона с часами в руке и посылала ей мысленные сигналы. Она устраивала автограф-пати; слава богу, я захватила свой ежегодный альбом. Он, конечно, не такой как у них, и там не будет ни одной фотографии с ними, но и у них в их альбомах не будет меня. Я надену свой белый брючный костюм, а сейчас пойду вымою голову и сделаю прическу. Мои волосы стали совсем длинными, а если их накрутить на банки из-под апельсинового сока, то они завиваются внизу большими красивыми локонами. Надеюсь, у нас хватит банок из-под сока! Должно хватить!

10 июля

Дорогой Дневник, даже не знаю радоваться мне или стыдиться. Прошлой ночью я испытала самые невероятные ощущения в своей жизни. Когда говоришь это словами, то звучит отвратительно, но это было потрясающе, замечательно и волшебно!

Ребята, собравшиеся у Джил, были такими дружелюбными и мягкими, что я сразу почувствовала себя как дома. Они приняли меня так, будто я всегда была в их компании, все были такими беззаботными, и никакой суеты. Мне понравилась сама атмосфера, это было замечательно! В общем, через некоторое время после того, как мы все собрались, Джил и еще один мальчик принесли поднос с банками колы, и все сразу улеглись – кто на полу на диванных подушках, кто на диване и в креслах.

Джил подмигнула мне и сказала: «Поиграем в „У кого пуговица?“. Ну, помнишь, такая детская игра». Билл Томпсон, он растянулся рядом со мной, засмеялся и сказал: «Плохо только, что кому-то придется сегодня побыть контролером».

Я взглянула на него и улыбнулась. Не хотела выглядеть полной дурой.

Все медленно потягивали колу из банок и, казалось, наблюдали друг за другом. Я стала смотреть на Джил, решив делать то же, что она.

Вдруг я почувствовала, что внутри у меня что-то происходит. Я вспомнила, сообразила, что с того момента, как мы начали пить колу, проиграли уже две или три песни, теперь все смотрели на меня. У меня вспотели ладони, а на шее выступили капельки пота. В комнате стало необычно тихо, Джил встала и задернула шторы. Я подумала: «Они решили меня отравить! Зачем?! Зачем им это нужно?!»

Все тело напряглось – каждая мышца, мне стало страшно, страх душил меня, я задыхалась. Когда я открыла глаза, оказалось, что просто это Билл обнял меня за плечи. Я услышала его голос, который звучал будто записанный на пленку в замедленной скорости, он сказал: «Тебе повезло, не бойся, я позабочусь о тебе, это будет отличное путешествие. Расслабься, ну давай, получай удовольствие, наслаждайся». Он ласково гладил меня по лицу и шее и говорил: «Честное слово, я не допущу, чтобы с тобой Случилось что-нибудь плохое».

Мне показалось, что его слова повторяются снова и снова, как замедленное эхо. Я засмеялась, дико, истерически. Мне показалось это самым забавным и абсурдным из всего, что я когда-либо слышала. Потом я заметила странные, движущиеся по потолку образы. Бил уложил меня, и моя голова покоилась у него на руках, когда я смотрела на эти образы, превращающиеся в цветные воронки из огромных пятен красного, синего и желтого цвета. Я хотела поделиться этой красотой с остальными, но слова были влажными, мокрыми, собирались в капли и имели привкус цвета. Я поднялась и стала ходить, внутри и снаружи я чувствовала легкий холодок. Хотела сказать об этом Биллу, но смогла только засмеяться.

Вскоре промежутки между словами стали такими, что между каждым моим словом успевали проноситься целые эшелоны мыслей. Я поняла, что вспомнила совершенный, истинный, первичный язык, которым пользовались Адам и Ева, но когда попыталась об этом сказать, слова никак не желали соотноситься с моими мыслями. Я их теряла, они ускользали от меня, такие замечательные и бесценные, а их необходимо было сохранить для потомков. Я чувствовала себя ужасно, и наконец я уже не могла говорить и грохнулась обратно на пол, закрыла глаза и буквально погрузилась в музыку. Я чувствовала ее запах, я могла потрогать ее и определить, какая она на ощупь. Никогда со мной не происходило ничего более прекрасного. Я была частью каждого инструмента, буквально частью. У каждой ноты был свой характер и форма, у каждой свой собственный, абсолютно отличающийся от других цвет – отличающийся настолько, что я осознавала место этой ноты во всей композиции прежде, чем прозвучит следующая нота. Мое сознание овладело мудростью веков, но не существовало подходящих слов, чтобы ее выразить.