Дневник 2002–2006 - [29]
Не сожгли, а кремировали, сказала моя мать.
Ну какая разница, парировала бабушка, мораль истории от этого не меняется.
Ну а я подумал: а у этой истории имеется мораль?
Когда я ранним утром первого января возвращался домой от друзей и зашел в магазин, то там весь персонал возбужденно обсуждал праздничное происшествие: за полчаса до Нового года на стоянке у магазина зарезали человека, правда не насмерть, а почти что насмерть. Охранник был возбужденным, а может, просто пьяным; попивая шампанское из бутылки, он советовал покупателям пойти посмотреть на лужи крови на стоянке перед магазином. Я, как покупатель, пошел и посмотрел.
В молодые годы меня очень занимали тоскливые ландшафты немецких шахтерских городов.
6 января
В приступе человеколюбия соорудил кормушку для птиц, наполнил ее овсяными хлопьями, гречкой и пшеном и повесил на балконе и утром почти час наблюдал за жизнью животных. Исключительное удовольствие. У них почти все как у людей. Прилетал даже снегирь, настоящий, с розовым брюшком.
Потом обедали с матерью. За обедом она рассказала мне о том, что в новогоднюю ночь у одной ее подруги умерла любимая болонка, долгие годы страдавшая диабетом; я подумал о стихотворении Цветаевой на смерть Рильке.
12 января
Покупали с Денисом учебники для его сессии. В книжном магазине принес показать ему вышедшую недавно книгу со своим предисловием. Он повертел ее в руках, посмотрел на название, на цену и пробурчал: а у нас разве есть такая в списке?
Был в РГБ. Там ничего не изменилось. Мне все время кажется, что это очень темное место, я почему-то уверен, что там, в грязных туалетах, младшие научные сотрудники, бедные студенты, книжные крысы и прочая интеллигенция в растянутых свитерах, пахнущих потом, кошачьей мочой и табаком, тайно предается сексуальным утехам. Они оставляют на зеленом сукне столов в огромном читальном зале свои мудреные книги со схемами и чертежами, бродят между каталогов, выискивая друг друга, условными знаками и полунамеками договариваются о встрече, а затем, обуреваемые похотью, неслышными шагами спускаются вниз по натертым до блеска деревянным лестницам, запираются по двое в кабинках, или, если им не получается никого найти, онанируют в одиночестве, возбужденные флюидами знаний, разлитыми в воздухе главной библиотеки страны.
«Никогда человек не делается так способен к принятию истины, как в грустном, страдательном расположении духа. Тут в грусти отзывается вечность, закованная в конечное, в грусти — самое высокое проявление божественности человека. Но грусть должна быть сознательная, и тогда она превратится в блаженство. Она только для того страшна, кто не жил духовно, кто не знаком еще с небом. Кто не страдал, тот не может истинно любить, потому что страдание есть освобождение человека от внешних ожиданий, от привязанности своей к инстинктивным, бессознательным наслаждениям. Итак, кто не страдал, тот не свободен, а без свободы нет любви, а без любви нет счастья, блаженства».
(М. Бакунин, лето 1836 г.)
14 января
В фотоателье. Зашла старушка и стала рассказывать приемщице о своих проблемах. Потом сказала: сейчас я соберу маму, и мы придем к вам, только вы скажите фотографу, что моей маме 92 года и на фотографиях, когда мы в последний раз фотографировались, она не поймешь на кого похожа, то ли мужик, то ли баба, а она хочет быть похожа на женщину; ну это ничего, моя тетя (она трагически погибла) четыре раза перефотографировалась на паспорт — каждый раз фотографии были все хуже и хуже; наверное, перед смертью начинаешь плохо выглядеть.
15 января
«В этой книге хотела бы я записать все тайные мысли, приходящие ко мне в безмолвные часы ночи, описать движение духа, созревающего в любви, словно под лучами полуденного солнца.
Хочу найти истину, а в ней присутствие возлюбленного; прежде я заблуждалась, думая, что он от меня далеко.
Любовь — это внутреннее пребывание в другом: я неразлучна с тобой, если правда то, что я тебя люблю.
Смотрю на волны, бьющиеся о берег, на спелые нивы, отражающиеся в реке, на нарождающийся день, на прозрачный туман, на дальние вершины, зажженные лучами восходящего солнца, — и подобно пчеле, собирающей мед свежих цветов долины — взор мой везде находит себе любовь и носит ее тайно, и хранит ее в сердце, как пчела хранит свой мед.
Так думала я сегодня утром, ходя по берегу Рейна, и, возбужденная этой бесконечной жизнью природы, ждала тихого вечера, потому что вечером тайный голос скажет мне: «Друг здесь» — и я высыплю перед ним, словно цветы, все дневные впечатления; я лягу на землю, и стану обнимать ее, эту прекрасную землю, носящую моего возлюбленного и меня вместе с ним».
17 января
На улице чудесная погода, и деревья стоят, обсыпанные снегом. Пошел пешком до моста через парк. Меня всего засыпало снегом, и я думал об одном герое у Хорвата, которого тоже засыпало снегом, он замерз и умер; а
