Дневник 2002–2006 - [25]

. Другая страна)

7 ноября

Вчера, собираясь на дачу, надеваю пальто. Денис: в этом пальто ты похож на только что освободившегося зека.

Чтобы не походить на зека, наматываю вокруг шеи красный шарф. Денис: немедленно размотай, а то теперь похож на голубого.

8 ноября

Всю неделю мучительная бессонница.

9 ноября

Посмотрел последнюю часть Матрицы. Даже и не знаю, что теперь скажет Жижек.

10 ноября

Ужинал сегодня у проф. Павловой. Она рассказывала про архив Ницше в Веймаре. Когда она в нем жила, по ночам было очень страшно из-за призрака. Он ходит по этажам, стучится в комнаты, бубнит Дионисийские дифирамбы и хохочет. Самое страшное, говорит, жить над комнатой, в которой Ницше умер, там однажды один американский профессор чуть с ума не сошел. Проф. Павлова рассказывала это все красочно и всерьез.

11 ноября

Читал сегодня про дендизм и Бодлера. Великолепная подробность: Бодлер старил свои костюмы битым стеклом.

Данила: Всякое выяснение отношений с тобой ничем не заканчивается. Сколько помню тебя, ты всегда был таким.

За пять минут до лекции мне позвонил Денис и сообщил страшную новость: вчера поздно вечером он брил пах и случайно чуть не оттяпал себе опасной бритвой мошонку, порезался, и кровь текла. Я был невыспавшийся, и мне было смешно, потому как у Дениса был очень трагический голос; на лекции я время от времени выбегал в коридор и начинал громко смеяться.

16 ноября

Весь день читал Георге — «Ковер жизни и песни о грёзе и смерти с прологом». В первом же стихотворении поэту является обнаженный ангел с перстами, нежными, словно цветки миндаля и ожерельем из роз на шее, а с его волос падают на землю лилии и мимозы. Ну как перед такой красотой поэту было устоять?!

17 ноября

Чем более человек убог (чем более убогим себя ощущает), тем охотней он воображает, что мир вращается исключительно вокруг него.

19 ноября

Вчера целый день проработал в частной библиотеке и потом добирался к родителям сложным путем от Университета до Строгино через Кунцево. Мне нравится ездить по вечернему городу в автобусе. Особенно поздней осенью. Зимой. Лучше — поздним вечером, когда в автобусе никого нет. На улице холодно, пронизывающий до костей ветер, а в автобусе тепло. Проезжать места, где никогда в жизни не был. Я полюбил автобусы, когда жил в Германии. Иногда мне было очень тоскливо, я садился в автобус и катался из конца в конец, между городами, иногда целый день. Из Бохума в Эссен. Потом — на окраины Дюссельдорфа. Их Бохума в Веттер. А там — большое озеро, узкие улицы, и чаще, чем в Бохуме, выпадает снег, потому что город выше в Рурских горах. Из Бохума в Зиген, где особенный воздух, всегда холодно и причудливый городской ландшафт, бесконечные подъемы и спуски. Вупперталь, а там — другое развлечение: подвесной трамвай, едешь, покачиваясь, от станции к станции, заглядывая в окна домов. Из Кёльна в Бонн. Или по Кёльну, вдоль Рейна. Холод был непременной составляющей этих поездок. А вчера видел из окна автобуса великолепное зрелище: огромные недостроенные дома недалеко от Поклонной горы, словно гигантские темно-серые фаллосы, прорывающие рыхлую плоть тумана. А потом, на остановке, внезапный холод и удивительная прозрачность воздуха.

22 ноября

Бессонница.

23 ноября

Сегодня повторилась вчерашняя история: поспал немного и проснулся. Снилось, что я придумал идею телевизионного шоу, работаю главным редактором в творческой группе слезовыжимательной полудокументальной программы про молодых гениев, карьеры которых загубили тяжелые душевные расстройства. Пилотная программа была посвящена несуществующему архитектору, который проектировал небоскребы. Писал монологи для ведущей, обзванивал родственников сумасшедшего, подбирал фотографии в семейном архиве и проч. документальные материалы. Очень обстоятельный сон.

24 ноября

Видели на Кутузовском жуткую аварию. Искореженные машины, отвалившиеся колеса и оторванные части тела в лужах крови.

25 ноября

Ужасные полчаса в метро. Начиная с Октябрьского поля напротив меня сидел уставший и очень smart малый с умным лицом, я читал Большие города и душевную жизнь и даже боялся оторвать от книги глаза, потому что тогда моментально посмотрел бы на него и покраснел бы; но потом статья закончилась, и тогда я стал разглядывать его вельветовые брюки и ботинки и потом рассматривал его в отражении, потому что я не могу смотреть на людей, которые мне нравятся, прямым взглядом. Потом я заметил, что он закрыл глаза, и решился на него посмотреть. Начал его изучать, увлекся, а потом понял, что он не закрыл глаза, а просто прищурился, чтобы понаблюдать за тем, что я буду делать, он заметил, что мне не по себе; мне стало стыдно, я покраснел, снова опустил глаза, опять начал рассматривать его ботинки, свои руки. А потом рядом с ним освободилось место, и я хотел подсесть к нему и познакомиться, но не смог. Вышел из метро и разозлился на себя, и у меня, наверное, даже поднялась температура, так он мне понравился. Пошел домой от метро пешком и по дороге чуть было не разбил автобусную остановку от злости и бессилия. На мне была розовая рубашка и зеленый свитер, и их было видно из-под пальто.