Дневник 1984-96 годов - [53]

После обеда попытаюсь истратить свои деньги — пойду на Тибетский базар.

16 декабря, пятница. Варанаси. Это то, что англичане называли Бенарес. Из легенд, из детских книжек, из кинофильмов? Ожидания были. Но еще вчера, когда мы с приключениями, ожиданиями и кружениями прилетели в Варанаси, я вокруг увидел все то же: лавчонки, пыль, открытки, уличная жизнь, свиньи, сидящие на корточках продавцы, дымки над лотками и передвижными кухоньками, кипящий жир, сладости, закрытые стеклянными колпаками, пирамиды фруктов, бананы, цветная капуста, манго, кокосовые орехи, коричневые тела, инвалиды, попрошайки, нищие, дети, собаки и ленивые, роющиеся в мусоре и газетной бумаге коровы, так вот еще вчера, еще вчера ничего не предвещало легенды — только предупреждение гида: святая река, пепел после кремации, каждый хотел бы умереть здесь. И еще: в сплошном, как осиный рой, потоке моторизованных рикш — мотороллер с полированным лаковым кузовом — гид вдруг показал на одинокий, назову возвышенно, экипаж. На крыше, на багажнике, привязанный тоненькими веревками из желтой копры большой сверток, свободно закрытый алой шелковой материей, — это привезли без гроба труп для кремации в священном городе. В кабине автомобиля сидели родственники, а наверху — ушедший, умерший, навсегда сгинувший.

Сам город меня не поразил — я просто не знал, что он, его истинное лицо, группируется вокруг одной артерии. Во время духчасовой экскурсии нам показали "обезьяний храм" — он посвящен одной из ипостасей Парвати, университет с индуистским храмом, археологические раскопки и буддийский храм.

Наверное, и это благо, в этом залог долголетия — слову, преданию и памяти человека придается большее значение, нежели камням и тяжелой, ритуальной стороне жизни. Совсем скромен буддийский храм на месте первой проповеди Будды, скромен Золотой храм и совсем непосещаем храм Родины Индии, той новой религии, которую пытался организовать Махатма Ганди. Но ведь нация-то сохранилась во имя религии. Единство народа гарантировано образом жизни и незлобливой общностью религий. В детстве все чисто и наполнено разумным состраданием и разумным равнодушием.

Наши туристы много говорят о грязи, о пыли, о неряшливости. Но вот что интересно: когда сегодня утром мы возвращались с берега Ганга, то у "прокаженных", инвалидов, больных и попрошаек были свежие, еще не испачканные за день бинты. С другой стороны, когда едешь, то у любого колодца, почти у любого маленького инфицированного озерка моются или стирают люди. Поражает и в больших городах — на кустах вдоль дороги, на балконах, на заборах, принимая их форму, висят или разложены одежонки. Возле гостиницы, например, на траве сидят с допотопными ружьями солдаты-охранники, но на кустиках вдоль дороги их майки, трусики. Солдат служит — белье сохнет.

Будет ли еще время записать поподробнее? Чтобы не забыть — для памяти. Археология. Органическая мощь и вера в древней скульптуре. Ступа на месте, где говорил Будда. Ощущение фундамента Вавилонской башни и подлинности. Место, где родилась религия. Предчувствие мифа и жизни. Долгая прогулка по городу. Самолет опоздал. Бассейн,

17 декабря, суббота. Катманду. Итак, единственный город мира, где живет живая богиня. Ее зовут Кумари. Существуют какие-

то легенды о мальчике и девочке (короле и королеве), играющих в лото. Сам дворец, в котором она живет с 5 до 12–14 лет, пока она девушка. Рассказ об избрании: день, час испытания — ночью в Золотом храме, залитом бычьей кровью, она должна в южной темноте сначала войти в храм, а потом отыскать среди сотни белых цветов один красный. Все это напоминает избрание Далай-ламы или Богуэ в Монголии. Для Кумари существует 32 свойства, которыми она должна обладать.

Все это для меня сразу же каким-то немыслимым образом соединилось с Гангом, с этими проплывающими вдоль берега огоньками, огромными дворцами магарадж и храмами, со ступенями, на которых моются люди, с кострищем на самом берегу, остывающим от проведенной кремации, с горой дерева, оккультно нарубленных и наготовленных поленьев — для другого кострица, с сидящими на корточках людьми, чистящими зубы водой, в которой только что был, может быть, развеян чей-то пепел — все это живая религия и живая жизнь.

Здесь невольно с горечью вспоминаешь все, что уничтожили в свое время мы — "сорок сороков", терпение, богобоязненность и скромность; о "сорока сороках" мне еще много раз придется вспомнить.

У русских туристов определенно есть некоторая страсть к помойкам. В день приезда в Непал, спасая оставшиеся от Индии рупии — дальше их, как и несчастные рубли, в магазинах не принимают, — мы пустились в торопливое плавание по базарчикам. Странствуя от лотка к лотку, от лавочки до лавочки, передаваемые от разносчика к разносчику, мы дошли до "Сити оф Глорора", огромной площади блошиного рынка перед королевским дворцом. Еще двадцать метров — но может быть, мы сами открыли бы этот поразительный, такой прекрасный и независимый мир. Закопались в свитерах и сувенирах.

Все это тысячи раз запечатлено на слайдах, снято на кинопленку, исследовано и зафиксировано. Я думаю, эта страсть к исследованию близка страсти "присвоения". Открыть — это не только перекрыть чужое значение своим толкованием, но и приобщиться.