Дневник 1984-96 годов - [18]
14 сентября, воскресенье. Дневник свой забросил. Очень часто "пишу в уме", а записывать ленюсь. Отсюда гнусное ощущение безделья. Я физически не люблю писать. У меня всегда, когда только начинаю, болит правое плечо. Боже, почему Ты не дал мне любви графомана к письму?
Сегодня был на выставке новых поступлений в Третьяковку. Много интересного, ранее закрытого. Время определенно подвинулось вперед. Кто мог подумать, что когда-нибудь в зале Госгалереи на Крымской набережной спокойно будут показывать Малевича, Шагала, Филонова. Наибольшее впечатление оставила небольшая картинка Шагала "Ландыши". В корзиночке — белые головки. Как написано! Еще одно свидетельство: чтобы писать "как хочется", надо прежде уметь "как надо". Только из полного освоения формы может возникнуть глубинное раскрытие предмета.
Август. Одиннадцать или двенадцать дней был в Польше. Вел особую тетрадь. В ней же — наброски очерка о Варшаве для "Октября", перепечатав, вклею их в дневник.
В одном поездка интересна — здесь большая часть и нашей биографии, связь чувствуется между нашими странами и народами, много знакомого или узнаваемого. В Варшаве все, как в Париже, узнается. Кино, литература.
ВАРШАВСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Может быть, это детский сон? Пряничный город с затейливыми башнями и разноцветными домами под черепицей встает на берегу реки. Зеленая мурава покрывает высокие холмы. Вот сейчас из ворот выедет верхом на коне рыцарь в шлеме с перьями и боевым сверкающим копьем. Увы, уже невозможно. Отлетели рыцарские столетия. Флаги с затейливой геральдикой может установить на башнях только кинопроизводство. Лишь изредка, когда идешь средневековой реликтовой улочкой, слышишь непонятный грохот — будто бригада каменщиков дружно мостит дорогу… Непривычный звук. Это варшавский извозчик, его конь меланхолически бьет по мостовой подкованными копытами. Ах, пани Варшава, пани Варшава! Долго же ты манила, обещая свидание. И вроде близко, всего два часа лета, ближе, чем Сочи. Кажется, всегда успеешь. "Направо мост, — пелось в популярной когда-то песенке, — налево мост, и Висла перед нами…?" Но жизнь ходит своими кругами…?
Как все удивительно связано друг с другом, как соединено прошлое с настоящим, сегодняшнее с будущим. Возвращаясь вспять, мы стремимся вперед. А ведь было предопределено. Как воистину можно, оказывается, предугадать, что сбудется в нашей жизни.
Сейчас, с грустного жизненного уклона глядя вверх на кудрявые истоки, когда был горячий и молодой, вижу: предопределено. Можно сказать, материал собирал всю предшествующую жизнь. Оказалось, так немало знаю о городе на Висле, так многое с ним с детства связано. Спросить бы, помнят ли старые варшавяне бархатного певца Ежи Полонского? А вот мы, послевоенные молодые москвичи, помним. Ах эти песенки, п е с е н к и! Стол, уставленный блюдами с винегретом и тарелками с селедкой "под шубой". Какие сладостные, но робкие объятия творились под эти чужеземные мелодии! Какие воспоминания о самой сладкой, хрустящей поре жизни встают, когда перебираешь старые, заигранные пластинки! А пачка завалявшихся в столе самодельных открыток с фотографиями кумиров? Незабываемая улыбка героя в очках — Цибульского или восхитительный трепет в изменчивом, как летняя листва, лице Барбары Криштовны — "Как быть любимой?". Наша юность…?
Но предопределенность свидания была еще раньше, на заре самостоятельного школьного чтения, когда детское сердце восхищали "Крестоносцы" Сенкевича. Помню, как поразил мое воображение не только Збышко из Богданца, защищавший отчий дом, честь и свободу, но и немыслимая яичница из двух дюжин яиц, поданная доблестному шляхтичу. Мы только-только выходили из карточной системы и еще стеснялись досыта есть в гостях. А бестселлер сороковых годов "Петр Первый" Алексея Толстого! Прелестная боярыня Санька Волкова и пан Владислав Тыклинский, рослый красавец в парижском, апельсинового бархата кафтане…?
Колдуя со своим университетским наставником, ныне покойным, профессором Черныхом над дипломной работой "Западноевропейские заимствования в петровскую эпоху", я приносил ему коротенькие списочки свежего улова, вытянутого мною из безбрежных дневников дипломата князя Бориса Куракина, из газетки "Ведомости", из иных волнующих сочинений эпохи. Я бросал профессору, как на плаху, эти самые заимствованные слова с собственным грубо-наглым ученическим этимологизированием: "Из французского языка", "Из немецкого", "Из голландского". Брякал на стол и потом грустно смотрел, как седенький профессор, специалист по "Уложению" 1649 года царя Алексея Михайловича, ядовитым карандашиком, бисерным почерком научного педанта правил мою студенческую науку: "Из немецкого в русский через польский", "Из французского через польский", "Из голландского через польский"… Вот так! Что-то происходило с западным словом, спешащим в дорогую Россию, на этих белых равнинах, по которым летала спесивая шляхта. Как-то подзадерживалось оно, обрастая славяно-польскими призвучиями, в дымных корчмах, в фольварках, в шляхетских замках и княжеских дворцах, выстроенных первостатейными итальянскими и немецкими зодчими. Как дробины меж сковородами, обкатывались эти путешествующие слова в шипящих и свистящих звуках польской гортани, а уж потом двигались дальше на восток в обозе купца, в пороховнице жолнера, в торбе странствующего монаха или неунывающего бурсака.
Литературно-художественный и общественно-политический ежемесячный журнал«Наш современник», 2005 № 02.
«Имитатор» – самый известный роман Сергея Есина. Это история бездари, тихо серфингующей на тихих волнах, и вдруг поднятой волной времени на самый гребень. История того, как посредственный художник, знающий, что он – посредственность, ощущает себя в числе первых. Дорога к славе – это писание портретов крупных чиновников и интриганство... В результате фальшивая репутация «мастера».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Переписка двух известных писателей Сергея Есина и Семена Резника началась в 2011 году и оборвалась внезапной смертью Сергея Есина в декабре 2017-го. Сергей Николаевич Есин, профессор и многолетний ректор Литературного института им. А. М. Горького, прозаик и литературовед, автор романов «Имитатор», «Гладиатор», «Марбург», «Маркиз», «Твербуль» и многих других художественных произведений, а также знаменитых «Дневников», издававшихся много лет отдельными томами-ежегодниками. Семен Ефимович Резник, писатель и историк, редактор серии ЖЗЛ, а после иммиграции в США — редактор и литературный сотрудник «Голоса Америки» и журнала «Америка», автор более двадцати книг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сергей Есин — автор нескольких прозаических книг. Его произведения публиковались в журналах «Знамя». «Октябрь», «Дружба народов», «Юность», в еженедельнике «Литературная Россия» и хорошо известны читателю.В повестях и рассказах, составивших новую книгу, С. Есин продолжает исследовать характеры современников, ставит сложные вечные вопросы: для чего я живу? Что полезного сделал на земле? Утверждая нравственную чистоту советского человека, писатель нетерпим к любым проявлениям зла. Он обличает равнодушие, карьеризм, потребительскую психологию, стяжательство.Проблема социальной ответственности человека перед обществом, перед собой, его гражданская честность — в центре внимания писателя.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.