Дневник. 1923–1925 - [16]
С почты — мне писем не было — поехали все на 136, Liberty Street к Жене Сомову: я поднялся по лифту в контору, а все остальные остались ждать внизу. Женя страшно мне обрадовался, обнимал и целовал меня. Поругал меня, что я ему не телеграфировал, говорил, что 4 раза ходил меня встречать, а сегодня был на pier’е[252], к которому пристает Cedric, рядом с пристанью Belgenland’a. Был и на пристани Belgenland’a после ухода всех пассажиров и в списке их увидел мое имя. Звонил во все главные отели, не догадался, конечно, об Grand Union’e. Моих спутников он тотчас же к себе пригласил, они поднялись. Передал нам всем письма и телеграммы. Мы долго с ним говорили. Оказалось, что сейчас он не имеет дела, и он предложил нам свои услуги по устройству выставки[253]. Тут же я с ним перешел на «ты».
Вдвоем с ним на крыше bus’a сначала по Пятой Avenue, потом по набережной Hudson’a поехал к нему на квартиру на угол Broadway и 137-й улицы. Было уже 8 часов. Ольга Лавровна, мать Жени, бросилась мне в объятия, хотя вижу я ее всего 2-й раз в жизни. Сердечно меня приняла и Елена Константиновна, Женина жена. Вкусно у них пообедал; было у них так приятно, радушно. Женя меня проводил до гостиницы — мы вернулись по subway’ю. Женя ангельски добр и, кажется, чрезвычайно понравился моим спутникам. Спал я плохо, болело сердце. Ночью перечитывал письма: Анютино, Варюши, Анны Петровны Остроумовой и Генриетты Гиршман, Гью Вальполя.
16 января, среда
Утро солнечное, и довольно тепло. Нью-Уорк после Лондона не кажется мне таким Вавилоном, и движение в нем не так уже страшно. После брекфаста[254] к нам в гостиницу пришли Женя с Гришковским[255], которого он нам рекомендовал для наших дел. Это тот самый Гр[ишковский], которого я давно знаю, служивший у Дягилева на Таврической выставке. Красивый брюнет с очень вульгарным голосом и говором. Ему теперь 42 года, он с проседью, но еще очень моложавый и все еще красивый. С ними обоими мы долго совещались относительно выставки.
Они давали советы. Гришковский здесь 2 года [устраивает] выставки Бакста. Бакст сейчас здесь проездом[256]. После совещания Женя повел нас в банк Guaranty Trust Company[257], на телеграф и в друг[ие] места, что все заняло очень много времени. К 4½ у нас в drawing room’e[258] (и в то же время это комната, в которой я сплю) мы принимали M[iste]r’a Brinton’a[259], критика и лектора по искусству — хитрого маленького старичка, бывшего в России, знавшего обо мне и, как говорит, видавшего моего папу. Он специалист здесь по русскому искусству, часто пишет предисловия для каталогов выставок русских художников[260]. Наговорил мне много комплиментов — наверное, неискренних. Советовались с ним, но толкового ничего он не сказал нам. В 7½ часов с Женей под проливным дождем вышли и поехали по subway’ю к нему. Меня накормили вкусным борщом, осетриной копченой с салатом и компотом. А вчера я у них ел свежую Викторию[261]! К концу ужина приехала жена Рахманинова, Наталья Александровна[262], и мы часа два с ней разговаривали. Вернулся домой один по subway’ю. Купил себе в открытой лавочке-ресторанчике за 10 сентов hot dog — сосиски, обложенные choucroute’ом[263], на булке — и съел их.
17 янв[аря], четверг
Солнечный, довольно теплый день. Вставши, пошел пить кофе с сандвичами в Hanover self service[264] на нашей улице. Зашел потом в лавчонку, где съел hot dog’a.
Поехал на империале bus’a в Metropolitan Museum[265]. К сожалению, со мной увязался Ив[ан] Ив[анович] Трояновский — тупой, ничего не понимающий. Ходил я по музею — он за мной — часа два. Превосходный музей. Смотрел пока только картины. К половине 12-го поехали на 57-ю улицу в Heckscher Arcade[266], где сейчас русская кустарная выставка. Сошлись мы все, Женя, Гришковский и еще Brinton. Я познакомился с некоей баронессой Майзель (или Майдель?)[267], выставившей здесь свои банальные любительские силуэты. Место это для выставки хорошее, но его мало для всех наших картин. Я позавтракал с Женей и Виноградовым на Columbus Circus’e[268] в ресторане self service. Поехали на империале bus’a домой в отель. Туда заехал Гришковский, и с ним уже в сумерки осматривать еще помещение. Оно в 18-м этаже и хорошее. Изумительный вид на East River и во все концы Нью-Уорка. Домой пешком, заходили в грандиозную Central Station[269] — посмотреть это чудо строительства. Дома отдохнул, рассматривал илл[юстрированный] каталог Metropolitan Museum’a. К 8-ми пошли есть в Hanover self service. Потом был дома, пожирал апельсины и мандарины и писал Анюте. Написал так нескладно и неразборчиво, что решил завтра написать снова. Очень устал.
18 янв[аря], пятница
