Дневник 1919 - 1933 - [7]

6 марта

Начал третий акт. кажется, хорошо, но много не сочинялось.

Днём интервью, дантист и Рубинштейн, обещавший прийти и надувший.

Написал Стелле ответ, краткий и милый, как мне казалось.

7 марта

Музыка третьего акта не двигается, очевидно, весь порох вышел на конец второго. Зато готовы первая и вторая картины либретто.

8 марта

На улице начинает проглядывать весна с тёплым ласкающим воздухом. Стелла со своею весеннею мечтательностью мне как-то напомнила о ней, а то я завертелся в омуте городской суетни. Я был рад, когда сегодня Букман заехала за мной в автомобиле и целый день катала по окрестностям, где трава уже зазеленела, но деревья стоят ещё серыми.

Да, сутолока ужасная. Только время от одиннадцати часов утра до двух часов дня я всегда берегу: для оперы, для себя и для занятий.

9 марта

Был у Сталя и видел перевод первой картины. Удивительно точно, но местами недостаточно ярко. Я говорю: прибавляйте и убавляйте сколько хотите речитативных нот. Пока вещь насвежо написана, мне легко их изменять. Но чтобы фраза была построена в соответствии с идеей музыкальной фразы, а не была бессмысленно прилеплена к ней.

От Сталей я отправился к Либман, у которой были и Дагмара, и Рубинштейн, и Капабланка, и куча гостей. Рубинштейн очень обрадовался меня видеть, и мы всё время обсуждали программу его предстоящего recital'я. Рубинштейн скоро уехал. Я вернулся домой. Половину вечера я был печален, но потом начал сочинять давно оставленный квартет и увлёкся им.

10 марта

Сегодня у меня была Намара, чикагская примадонна, очень красивая и живая молодая женщина, приехавшая сюда с пятьюдесятью платьями в шестнадцати сундуках и с успехом певшая у Кампанини. Она хотела со мною познакомиться, и мы мило провели время.

Вечером сидел дома и немного писал квартет. Этот квартет может оказаться одним из лучших моих сочинений, но работать надо над ним бережно.

11 марта

Моё рабочее время - от одиннадцати до двух - остаётся неприкосновенным и третий акт понемногу движется вперёд. Параллельно с оперой готовлюсь к третьему recital'ю и к следующему наигрыванию на Duo Art. На этой неделе жизнь стала тише и спокойней. Почитываю всемирную историю по-английски и немного мечтаю о Стелле, сидя с трубкой у камина.

12 марта

Утром вместо, как я думал, письма от Стеллы получил письмо от цензуры, которая вернула мне телеграмму, посланную маме на Кавказ. Я так радовался, что наконец приняли телеграмму прямо в Ессентуки, а между тем на телеграфе, оказывается, просто была ошибка. Но скоро я войду в сообщение с мамой, и тогда надо стараться вытащить её сюда.

Днём наигрывал на Duo Art: 4-й Этюд (мой) и Прелюд g-moll Рахманинова, который у меня выходит очень хорошо.

Переписчик принёс переписанный второй акт, играл мне свои сочинения. Я был удивлён: очень сложная и модерная партитура, настолько сложная, что с первого блика трудно разобрать, насколько это хорошо. Но, во всяком случае, очень интересно.

13 марта

Письмо от художника Ларионова из Парижа, очень радостное и зовущее меня в Париж (в противоположность Баксту, который определённо говорит, что сейчас ехать не время). Оказывается, декорации для «Сказки про шута» давно написаны Ларионовым, и это известие ужасно меня порадовало, потому что я привык смотреть на «Шута» как на какой-то миф и даже почти забыл его музыку.

Днём чай у Полины Хейфец, сестры скрипача. Там и Дагмара, и Рубинштейн.

14 марта

Дописал первую картину третьего акта до того момента, когда Челио предлагает Труффальдино бантик. Скоро и конец первой картины. Не головокружительно скоро, но всё-таки ползём.

Хотя от Стеллы ни слова и уже скоро две недели, как я её не видел, но всё же сегодня поступила первая ласточка о её существовании: звонила та дама, за которую так нежно просила у меня Стелла в свой первый визит ко мне, чтобы я принял её, а послушал, как она играет Скрябина и меня. Я был мил с дамой и назначил её аудиенцию на понедельник. Думаю, скоро объявится и сама исчезнувшая принцесса.

10 марта

Ходил по Красным Крестам и другим учреждениям, отыскивая способ сообщения с мамой. Кажется, через связи Владимира Николаевича ей можно будет перевести немного денег.

Когда днём я шёл на второй recital Рубинштейна, то встретил Стеллу. Я уверен, что противная девчонка нарочно гуляла на моей дороге, зная, что в три часа я пойду на этот концерт. Любопытно, что я в это время думал о ней, но не узнал её. Стелла сказала: «Ну вот, вы уже и забыли меня». Я был ужасно доволен встречей.

После концерта чай у Либман, опять Дагмара, Рубинштейн и прочие.

У Mme Lewis большой приём. Среди других - король теноров Карузо, которому был представлен в качестве «нового русского гения». Я не был у Люис месяц и был встречен с исключительной радостью.

Вечером догонял дневник.

11 марта

Сегодня, наконец, опять день Стеллы. Хотя этому и предшествовал большой чай у Ламберта, где снова и Дагмара. и Рубинштейн, и Полина, и Либман. Но мы с Дагмарой не разговаривали, и я живо удрал, ибо в шесть часов - Стелла. Она появилась и мило спросила: «Может быть, хотите, чтобы я ушла?» Была мягка и нежна, и ужасно обрадовалась приготовленной для неё коробке конфет. Она высока, почти с меня ростом, и гибка, как Полина из «Игрока», которую можно завязать в узел. Мы обедали с нею в «Билтморе» и потом, вернувшись ко мне, провели вечер перед камином. Теперь уже Стелла отвечала на поцелуи и была много горячее, чем в прошлый раз. Очевидно, за две недели многое было передумано и многое подвинулось вперёд. Только иногда она с отчаянием восклицала: «Oh. I am so quick, so quick, but I can't resist!»