Дневник. 1873–1882. Том 2 - [79]

Взрыв произведен был в то самое мгновение, когда к месту заложенной мины подходил второй поезд. Паровоз успел проскочить, а шедшие за ним два багажных вагона повалились на бок; все прочие вагоны от толчка сошли с рельсов, но, к великому счастью, остались неповрежденными, и ни один человек не пострадал.

Сегодня утром только и разговоров о подробностях злодейского покушения. По предварительной разведке оказалось, что близ места взрыва находится домишко, который месяца два тому назад был куплен каким-то приезжим, выдававшим себя за саратовского мещанина. Он жил в доме вдвоем с женщиной, по-видимому, очень скромно. После взрыва, когда вошли в дом, никого уже там не было, но в подвальном этаже найдены явные следы подкопа.

Государь взволнован этою новой варварской попыткой. При парадном выходе он обратился с обычной речью к многочисленным представителям городских сословий и упомянул с сокрушением о вчерашнем событии. В то же время получено было из Петербурга неприятное известие, что преступник Мирский, присужденный военным судом к смертной казни за покушение против Дрентельна и участие в противоправительственной агитации, получил от генерала Гурко смягчение наказания: смертная казнь заменена каторгой.

Общее [прискорбное] впечатление, произведенное в городе вчерашним событием и чудесным спасением государя, не расстроило программы дня. После выхода во дворце и шествия в Успенский собор, произведен смотр части Московского гарнизона в Манеже (по случаю значительного мороза); потом государь ездил по разным заведениям; в 7 часов обед во дворце, затем театр и, наконец, раут у генерал-губернатора князя Долгорукова. [Что касается меня, я сделал несколько визитов и отказался от театра, а на рауте был только несколько минут.]

Сюда вызван посол наш в Вене Новиков. Государь объявил ему о своем намерении переместить его в Константинополь. Новиков вышел из кабинета государя явно недовольный. Это бы еще ничего; но беда в том, что и в Константинополе мало прока можно ожидать от такого вялого посла.

Были у меня Фадеев и потом здешний городской голова Третьяков для объяснений по предположению их образовать русскую компанию для торговли с Болгарией и судоходного с нею сообщения. Я советовал им привлечь к этому делу московское купечество. [Кажется, они подаются.] Завтра соберутся у меня некоторые из главных тузов.

24 ноября. Суббота. Петербург. Второй день пребывания нашего в Москве был еще утомительнее первого. Утром доклад, затем два смотра в Манеже, в промежутке между ними осмотр храма Христа Спасителя и посещение почтенных стариков Мельниковых; потом завтрак у государя для всех военных начальников; вечером русский театр, откуда поехали прямо на станцию железной дороги, и отъезд из Москвы в 11 часов вечера.

Происшествие 19 ноября наложило на всё наше пребывание в Москве какой-то мрачный колорит. Под этим же тяжелым впечатлением совершился и наш переезд в Петербург. Принимались все возможные меры для предохранения царского поезда от какой-нибудь новой опасности; в этих видах даже не было дано знать в Петербург о часе прибытия, отчего войска Петербургского гарнизона, всё офицерство, начальство и даже императорская фамилия ожидали несколько часов на улицах и на вокзале, при морозе в 16°. Всякие телеграфные сообщения были приостановлены. На беду, ночью поднялась метель, так что пришлось на некоторых станциях остановить поезд и ждать расчистки пути.

Таким образом, мы прибыли в Петербург только около трех часов пополудни и прямо со станции отправились все в Зимний дворец, где отслужено было благодарственное молебствие. При этом находились почти все наличные члены царского семейства (кроме наследника и цесаревны, которые по болезни оставались в Царском Селе) и главные лица придворного синклита. Государь был грустен и серьезен; настроение его отражалось и на всех присутствовавших.

Приехав домой, я нашел у себя ожидавших уже несколько часов начальников главных отделов Военного министерства, адъютантов и некоторых других лиц. Впрочем, они не задержали меня; остальную часть дня я провел с тремя дочерьми и сыном, занимался разборкой привезенных с собою и ожидавших меня бумаг.

Вчера, в пятницу, назначен был смотр всем войскам Петербургского гарнизона; но он был отменен по причине сильного мороза, и я употребил часть утра на разъезды по дворцам. Застал только великого князя Владимира Александровича, который говорил исключительно о неудачной Текинской экспедиции. По возвращении домой я принимал бóльшую часть начальников главных управлений, и разговоры с ними продлились до 6 часов. Вечером завален бумагами.

Сегодня имел я доклад у государя, в присутствии великого князя Владимира Александровича. О политике почти не было разговора. Гораздо позже, как потом я узнал, государь принял князя Горчакова с Гирсом. Я же между тем почти всё утро провел в разъездах: поздравил великую княгиню Екатерину Михайловну по случаю ее именин, посетил 3-ю военную гимназию и сделал несколько визитов; между прочим – государственному контролеру Сольскому, с которым встретилась надобность переговорить по делу Одесской следственной комиссии, и Валуеву, у которого просидел довольно долго. Беседа была интересная: о настоящем натянутом положении и внутренней, и внешней политики, о ненормальном ведении дел дипломатических и проч. Валуев коснулся давнишних своих проектов преобразования Государственного совета; рассказал кое-что о недавнем пребывании своем в Баден-Бадене, где виделся с государственным канцлером.