Дневник. 1873–1882. Том 2 - [165]

При всем том надобно отдать справедливость императору Александру II в том, что он в известных делах оставался верен избранному направлению, выдерживая долго напор противодействующих влияний. Так, например, в крестьянском деле он не поддался многим попыткам крепостников переделать совершившееся великое дело; так же стойко держался он в делах польских на пути, разработанном моим братом Николаем Милютиным.

После 15 лет реакции покойный император должен был убедиться в том, что одни строгости полицейские при полном произволе административном не ведут к добру: внутреннее положение России не только не улучшилось, но еще более расстроилось; крамола не угомонилась, а разрослась и ожесточилась; во всех слоях населения замечалось недовольство. Общий голос указывал на необходимость согласования и объединения действий правительства с целью водворения благоустройства и успокоения умов.

Для этого необходимо было прежде всего найти личность, способную к выполнению нелегкой задачи; выбор пал на графа Лорис-Меликова, человека умного, выказавшего в разных случаях свою энергию. В лице его соединены были звания министра внутренних дел и начальника высшей полиции; ему предоставили разработать программу предстоящей деятельности. Лорис-Меликов приступил к делу с полным сознанием того, что первой заботой должно быть восстановление законного порядка, и предложил целый ряд законодательных мер для удовлетворения насущных нужд разных классов населения.

Представленная им программа подверглась обсуждению целого комитета под председательством самого наследника престола, теперешнего императора, и была утверждена покойным императором за несколько часов до его кончины. Можно было надеяться, что возобновление законодательных работ, составляющих продолжение и довершение прерванных реформ, при содействии представителей местных интересов, способствовало бы как успокоению умов, так и подъему правительственного авторитета.

Выставлять предположения Лорис-Меликова первым шагом к конституции могли только те, кто и прежде запугивал императора Александра II и продолжают запугивать преемника его. Ни Лорис-Меликов, ни все, разделявшие его либеральные взгляды, не имели никаких конституционных замыслов, в которых их подозревали.

7 июля. Вторник. Нить моих размышлений и воспоминаний по поводу статьи Леруа-Больё в «Revue des deux mondes» была прервана на несколько дней приездом гостей и получением первого транспорта вещей, перевезенных из Петербурга. Один день провели у нас Горбуновы и Прянишниковы; другие два дня сын мой, приезжавший из Симферополя; в прошлое же воскресенье посетил нас Черепанов, и, таким образом, приходилось с утра до вечера болтаться без дела. В числе привезенных из Петербурга вещей получил я свои картоны с бумагами, так что могу теперь приняться за разборку этих бумаг и приведение их в порядок. Работа эта потребует довольно продолжительного времени; но пока не приступил к ней, возвращусь к прерванному разбору статьи Леруа-Больё.

Автор весьма удачно характеризует в следующих строках произведенные покойным императором реформы: «…Все эти реформы, выработанные комиссиями в борьбе соперничающих влияний, были предприняты изолированно одна от другой, отрывочно, непоследовательно, без определенной программы. Речь шла о том, чтобы создать новую Россию. Но ее создавали на фундаменте старого здания, без общего плана, без предварительной идеи, без архитектора, способного руководить работой. Таким образом, вводя кое-где дорогостоящие новшества и одновременно пренебрегая ремонтом, делая повсюду новые пристройки к старым стенам, император Александр II после долгих трудов добился только того, что сделал из России эпохи реформ недостроенное и неудобное жилище, где почти одинаково плохо чувствовали себя и друзья, и враги нововведений.

Это отсутствие плана было не единственным недостатком. Другим, не менее серьезным, было отсутствие государственного деятеля, подобного Петру Великому или Фридриху II, отсутствие государя или министра, способного вести и направлять дела. Не видя, куда идет, не зная, чего хочет, правительство, предоставленное разным влияниям, страшилось своих собственных дел и старалось втихомолку отобрать розницей то, что было им когда-то торжественно дано оптом; оно беспрестанно впадало в противоречие со своими собственными законами, урезая реформы, рискуя совершенно остановить в них живые соки и уничтожить их плоды».

Читая эту строгую критику реформ императора Александра II, с прискорбием должен сознаться, что автор отчасти прав: действительно, каждая из ряда реформ совершалась сама по себе, трудами особых комиссий, без общей связи. Но ошибка автора в том, что он произносит приговор всем реформам огульно, упуская из виду, что царствование Александра II разделялось резко на два периода: первые годы – собственно период реформ, и последующие годы – период реакции. Вся деятельность правительственная в этот второй и более продолжительный период заключалась в переделке и искажении работы первого периода. Взяли верх противники реформ, задавшиеся целью постепенно упразднить их. Какого же тут ожидать единства и стройного плана!