Дневник. 1873–1882. Том 2 - [108]

Во дворце состоялся опять обед для австрийской военной депутации: точное повторение субботнего обеда.

Утром было у меня опять совещание о мерах обороны Приморской области. Предположения об усилении там войск, о формировании стрелковой бригады и устройстве военных управлений обсуждены во всех подробностях, и теперь остается только редактировать всеподданнейший доклад.

23 апреля. Среда. Вчера после своего доклада присутствовал при докладе Гирса, который, между прочим, представил свою переписку с Сабуровым и доложил о своих разговорах с лордом Дефферином. С переменой английского правительства наши отношения уже начинают заметно улучшаться: германский канцлер [несколько] переменил тон, по-видимому, опасаясь, чтобы сближение наше с Англией не охладило нашего желания сблизиться с Германией. Новое же английское правительство вызывает нас на соглашение по разным стоящим на очереди вопросам, особенно по черногорскому. Ввиду таких благоприятных обстоятельств барон Жомини редактировал новую меморию, в которой напоминает предшествующие бесплодные попытки европейских держав водворить лучший порядок вещей на Балканском полуострове, указывает главную тому причину – недостаток принудительных мер к исполнению Портой постановлений Европы – и приходит к заключению, что и в настоящее время главные условия Берлинского трактата могут остаться мертвой буквой, если все большие державы не примут действительных мер к принуждению Порты. Такою мерою барон Жомини считает совместное действие на берегах Албании и Эпира морских сил европейских держав, а в случае надобности, и с десантными войсками.

Государь одобрил эту черновую меморию и приказал иметь ее в виду для заявления державам, когда наступит удобный момент, то есть когда выкажется окончательно, какие последствия будет иметь только что предъявленная Порте в Константинополе коллективная нота по черногорскому делу.

Граф Лорис-Меликов заехал ко мне и долго сидел в кругу моей семьи. Он торжествует свою победу над графом Толстым, увольнение которого от должности министра народного просвещения и обер-прокурора Синода произвело всеобщую радость. Известие это мгновенно распространилось повсюду; все ликуют и с любопытством расспрашивают о преемнике его. Предназначается на пост министра народного просвещения тайный советник Андрей Александрович Сабуров – попечитель Дерптского учебного округа, брат посла в Берлине. О нем слышны хорошие отзывы, но говорят, что он человек слабого характера. На место же обер-прокурора Синода назначен Победоносцев, который, по слухам, в восторге от этого назначения. Граф Лорис-Меликов не без больших затруднений достиг своей цели: государь упорно поддерживал Толстого; но вынужден был наконец решиться на удаление министра, умевшего заслужить всеобщую ненависть. Мера эта, несомненно, произведет хорошее впечатление во всей России, и Лорис-Меликову скажут все искреннее спасибо.

Вчера был у нас родственный обед для семейства жениха – Гершельмана.

Сегодня утром ездил я поздравлять именинниц: великих княгинь Александру Иосифовну и Александру Петровну. Обеих я не видел уже давно по случаю их болезненного состояния. И сегодня первая из них не принимала; вторую же я видел во время обедни: она давно уже совсем без ног, ее возят в подвижном кресле. В продолжение обедни она сидела посреди церкви, окруженная плотно теснившеюся толпою всяких старух, стариков и детей, которые по окончании службы подходили к ней и с любовью целовали ее руки, иные же христосовались. Я был тронут этой картиной, особенно при совершенном отсутствии членов великокняжеской семьи; в церкви не было даже ни одного чиновного лица.

Перед обедом приехал ко мне английский посол толковать о том, как уладить затруднения, возникшие по поводу возобновления работ делимитационной комиссии на азиатской нашей границе. Английский делегат настаивает на том, чтобы приступить неотлагательно к этим работам на месте, начав их с определения пункта новой границы у Караургана. Мы же с Гирсом настаиваем на том, чтобы англичанин приступил к работе на южной половине границы только тогда, когда означенный пункт у Караургана будет окончательно определен первой комиссией, состоящей исключительно из русского и турецкого делегатов. Лорд Дефферин прямо высказал мне, что не видит возможности прийти к какому-либо соглашению с Гирсом, который в подобных вопросах ни на что не решается без меня. После продолжительных объяснений мы наконец пришли, по-видимому, к компромиссу, который удовлетворил английского посла; он намерен сообщить мое предложение своему коллеге.

Был у меня еще барон Кёне, специалист наш по части геральдики. Уже с прошлого года он стремится получить от меня согласие на проектирование нового графского герба. До сих пор я старался под разными предлогами отклонять эти пустяки; но Кёне уверяет, что составление нового герба обязательно, что он обязан представить проект на высочайшее утверждение. Я просил его убедительно избавить меня от заботы сочинять себе герб, и если уже необходимо, чтобы кто-нибудь сочинил его, то чтобы он сам проектировал и притом сколь возможно проще, без всяких вычур и эмблематических затей.