Дневная битва - [2]

– Сын мой, – возразила Манвах, – в Красии каждая женщина несет это бремя, и не важно, воюем мы вместе с вами или нет.

Из-за шторки послышались стон и шорох. Мгновение спустя появился Касаад, отец Инэверы. Даже не взглянув на Манвах, он толкнул ее сапогом и занял тенистое место сам. Швырнул на землю пару подушек, разместился на них, опрокинул крохотную чашку кузи и сразу же, щурясь на солнце, налил вторую. Его взгляд, как обычно, прошел сквозь Инэверу, словно дочери не существовало, и остановился на ее брате.

– Соли! Поставь корзину! Теперь ты шарум и не должен трудиться руками, как хаффит!

– Отец, у нас срочный заказ. Кашив…

– Тьфу! – Касаад пренебрежительно махнул рукой. – Мне дела нет до желаний этого намасленного и надушенного пуш’тинга! Поставь корзину и встань, пока никто не увидел, как ты мараешь новые черные одежды. Довольно и того, что нам приходится день-деньской торчать на грязном базаре.

– Ему, похоже, невдомек, откуда берутся деньги, – проворчал Соли, но тихо, чтобы отец не услышал.

– Или еда на столе. – Манвах закатила глаза и вздохнула. – Лучше сделай, как он велит.

– Если теперь я шарум, то и делать могу, что хочу. Кто он такой, чтобы запрещать мне плести пальмовые листья, если это меня успокаивает? – Соли говорил, а руки его двигались все проворнее, пальцы мелькали, сплетая листья.

Он был близок к завершению и собирался закончить дело. Соли умел плести почти так же быстро, как Манвах.

– Он твой отец, – возразила Манвах, – и если ты ему не подчинишься, пожалеем мы все.

Она сладким голосом обратилась к Касааду:

– Муж мой, вам с Соли нужно оставаться лишь до поры, когда дама возгласит сумерки.

Касаад с кислой миной опрокинул очередную чашечку.

– Чем я настолько оскорбил Эверама, что я, великий Касаад асу Касаад ам’Дамадж ам’Каджи, отправивший в бездну несметное число алагай, унижен до охраны кучи корзин? – Он с отвращением обвел рукой штабеля. – Я должен собираться на алагай’шарак во славу ночи!

– То есть пьянствовать с другими шарумами, – пробормотал Инэвере Соли. – Отряды, собравшиеся первыми, отправляются в центр Лабиринта, где бой свиреп. Тот, кто дольше всех тянет, кто сильнее хмелеет от кузи, у того меньше шансов встретиться с алагай.

Кузи. Инэвера ненавидела это зелье из сброженного зерна, приправленного корицей. Его продавали в крохотных глиняных бутылочках, а пили из чашечек еще меньших. Инэвере хватало запаха опустевшей бутылочки, чтобы защипало в носу и закружилась голова. И в нем не было ни намека на корицу. Говорили, что вкус проявляется лишь после трех доз, но как это можно проверить после трех чашек кузи? Известно, что оно вызывает склонность раздувать из мухи слона, а заодно и бред величия.

– Соли! – окрысился Касаад. – Оставь работу женщинам и ступай пить со мной! Отметим смерть четырех алагай, которых ты уложил прошлой ночью!

– Можно подумать, я в одиночку сделал дело всего отряда, – буркнул Соли.

Его пальцы задвигались еще быстрее.

– Отец, я не пью кузи! – крикнул он. – Эведжах запрещает.

Касаад грубо хохотнул и прикончил новую чашку.

– Манвах! Сготовь тогда своему сыну-шарику чайку! – Он снова наклонил бутылочку над чашкой, однако на сей раз вылилось лишь несколько капель. – И принеси мне еще кузи!

– Ниспошли мне терпение, Эверам, – пробормотала Манвах и крикнула: – Это была последняя бутылка, муж мой!

– Так поди купи еще! – огрызнулся Касаад.

Инэвера услышала, как заскрипела зубами мать.

– Муж мой, половина палаток на рынке уже закрыта, а мы должны доплести корзины до прихода Кашива!

Касаад с отвращением отмахнулся:

– Какая беда, если никчемный пуш’тинг подождет?

Соли резко втянул воздух, и Инэвера увидела на его кисти кровавый росчерк – порез, оставленный острым краем пальмового листа. Брат стиснул зубы и продолжил плести.

– Прости меня, почтенный муж, но дама-то Баден ждать не станет, – проговорила Манвах, не бросая работы. – Если Кашив явится, а заказ окажется не готов, он пойдет в переулок и снова купит корзины у Кришн. Без этого заказа у нас не будет денег на уплату военной подати – не говоря уже о кузи.

– Что?! – взревел Касаад. – Куда же ты подевала все мои деньги? Я приношу в дом по сотне драки в неделю!

– Половина которой возвращается к дама в виде военной подати, – напомнила Манвах, – а еще двадцать ты исправно кладешь себе в карман. Остальные деньги уходят на твои кузи и кускус, и их никак не хватает, особенно когда ты каждый Шаббат приводишь в дом полдюжины шарумов, которые сгорают от жажды. Кузи обходится дорого, муж мой. Хаффитам, что им торгуют, дама рубят пальцы, и в цену заложен риск.

Касаад сплюнул:

– Хаффит продал бы и солнце, кабы сумел достать его с неба. Давай же, бегом – купи немного, чтобы скрасить мне ожидание этого полумужчины.

Соли закончил корзину, поднялся и водрузил ее на вершину своего штабеля.

– Я схожу, мама. У Чабина найдется, и он никогда не закрывается до объявления сумерек.

Манвах напряглась, но не отвела глаз от работы. Она тоже принялась плести быстрее, руки так и мелькали.

– Мне не нравится, что ты уходишь, когда у нас выставлены напоказ плоды месячного труда.

– Нас никто не ограбит, пока отец здесь, – сказал Соли и вздохнул, глядя, как Касаад пытается высосать из бутылочки последнюю каплю. – Я обернусь так скоро, что ты даже не заметишь моего отсутствия.