Дневная битва - [13]

В детстве Ренна считала, что любит Арлена, но их знакомство было шапочным; теперь же она поняла, что лелеяла фантазии, совершенно его не зная.

Этой весной Ренна убедила себя, что любит Коби Рыбака, но сейчас осознала свою лживость. Коби – неплохой малый, но если бы на ферму Харла завернул кто другой – Ренна наверняка соблазнила бы и его. Все что угодно, только бы убраться оттуда! Любое место казалось лучшим, чем ферма, а любой мужчина на свете был лучше ее папаши.

Но Ренна покончила с враньем. И больше не прикусит язык.

– Я люблю тебя, Арлен Тюк, – сказала она.

Как только слова прозвучали, она утратила всякую смелость и задержала дыхание, но Арлен без малейшего колебания обнял ее крепче.

– Я люблю тебя, Ренна Таннер.

Она выдохнула, сомнения и страхи рассеялись.

Переполненная магией, Ренна лежала у него под боком без сна, но только радовалась этому. В тепле и безопасности она лениво подивилась, что всего несколько часов назад на этом самом месте они с Арленом сразились с князем демонов и его слугами. Казалось, это произошло в другом мире. В другой жизни. Им ненадолго удалось ускользнуть.

Но вот высох пот, мерцание страсти угасло, и снова проступил реальный мир, ужасный и грозный. Их окружали тела мертвых подземников, вся поляна залита черным ихором. Один, перевертыш, сохранил ее собственный облик; его аккуратно отсеченная голова источала ихор. Невдалеке лежал Сумеречный Плясун с ногами, скрепленными шинами, едва не погибший от нападения демона-оборотня.

– Плясуна придется еще подлечить, прежде чем он сможет идти, – прикинул Арлен. – И даже после этого может понадобиться ночь-другая, чтобы он вошел в полную силу.

Ренна оглядела поляну:

– Не по душе мне провести здесь еще одну ночь.

– Мне тоже. Подземники потянутся сюда завтра, как черви к дождевой луже. У меня есть неподалеку лежбище, там спрятана телега; она достаточно большая, чтобы перевезти Плясуна. Я могу забрать ее и вернуться вскоре после рассвета.

– Все равно придется ждать ночи, – возразила Ренна.

Арлен склонил к ней голову:

– Почему?

– Конь весит больше, чем дом твоего папаши. Как мы уложим его на телегу, не зарядившись силой ночи? И кто ее повезет?

Арлен взглянул на нее, и выражение его лица сказало ей все, несмотря на густо вытатуированные метки.

– Прекрати, – шикнула она.

– Что прекратить?

– Прикидывать, соврать мне или нет, – ответила Ренна. – Теперь мы сговорены, а между мужем и женой не должно быть лжи.

Арлен удивленно уставился на нее, покачал головой:

– Я не врать собрался, а решал, время ли об этом говорить.

– Да, если шкура дорога, – кивнула Ренна.

Арлен прищурился на нее, но она выдержала взгляд, и чуть погодя он пожал плечами.

– Я не теряю всю силу днем, – признался он. – И даже под полуденным солнцем смогу, пожалуй, поднять молочную корову и зашвырнуть ее дальше, чем у тебя получится с речным камешком.

– Почему ты такой особенный? – спросила Ренна.

Арлен вновь наградил ее знакомым взглядом, и она, посуровев, погрозила ему кулаком – и только наполовину в шутку.

– Расскажу тебе сразу как только попадем в убежище, – рассмеялся Арлен. – Честное слово.

Ренна ухмыльнулась:

– Поцелуй – и считай, что договорились.

В ожидании Арлена Ренна вынула выданный им рисовальный набор, дар суженого, расстелила на земле чистую тряпицу и аккуратно в ряд разложила инструменты. Затем достала бусы из речных камешков и нож и принялась медленно, тщательно, любовно их чистить.

Бусы были подарком Коби Рыбака, сделанным на помолвку: прочный шнурок, продетый сквозь десятки гладких, отполированных камней. Он был таким длинным, что Ренне приходилось делать двойную петлю, и все равно украшение свисало ниже грудей.

Нож – острый как бритва, – принадлежал ее отцу, Харлу Таннеру. Тот всегда носил его на поясе. Он убил им Коби, когда Ренна убежала к жениху, а она, в свою очередь, убила тем же ножом его самого.

Не случись этого, к возвращению Арлена в Тиббетс-Брук Ренна и Коби стали бы мужем и женой. Бусы были символом ее неверности Арлену, свадебным подарком от другого мужчины. Нож служил напоминанием о человеке, который всю жизнь продержал ее в частных Недрах.

Но Ренна не могла расстаться ни с тем ни с другим. К добру или худу, это были единственные вещи, которые она называла своими, последние фрагменты ее дневной жизни, которые перешли в ночную. Она пометила обе: бусы – защитными метками, нож – боевыми. Ожерелье могло при надобности служить переносным кругом, но как удавка оказалось эффективнее. А нож…

Нож прошел сквозь грудь князя подземников. Даже сейчас ее меченые глаза различали яркое свечение магии. Не только метки – все лезвие давало тусклый свет. Слабейшего касания хватило, чтобы из пальца выступила кровь.

Она знала, сила выгорит на солнце, но сейчас оружие казалось несокрушимым. И будет сильнее даже днем. Магия всегда улучшала предметы. Таким же образом обычнейшая протирка тряпицей восстановила блеск бус, а шнурок стал прочнее прежнего.

Ренна прокараулила Сумеречного Плясуна до рассвета. Лучи утреннего солнца пали на трупы подземников и предали их огню. Это зрелище никогда не надоедало Ренне, хотя цена оказалась высокой. От тепла горящих демонов ее накожные метки, нанесенные воронцом, начало припекать – из них вытекала магия. Нож раскалился в ножнах, обжег бедро. Пришлось прислониться к дереву, она ощутила себя куклой жонглера с перерезанными нитями, слабой и полуослепшей.