Днепровский вал - [77]

Нам говорили, что русский фронт держат миллионы нанятых англичанами сибирских туземцев-варваров. Для нас было потрясением узнать, что эти русские отлично вооружены и обучены — скорее мы, сражаясь с ними, ощущали себя туземным войском какого-нибудь Сиама, посмевшим выступить против военной машины современной цивилизации. Нам повезло быть на участке фронта, где нас и русских разделял широкий и полноводный Днепр. Но в одну ночь русские невероятным образом оказались уже на нашем берегу, и они дрались как бешеные дьяволы, по словам немногих, выживших в той бойне. Затем через реку точно так же, без моста, переправились их танки; огонь их артиллерии был ужасен, и нас бомбили и обстреливали сотни русских самолетов, хотя немцы до того говорили нам, что русская авиация давно уничтожена. Русские не заваливали нас трупами, а переигрывали правильной тактикой и превосходящей огневой мощью. И когда остатки моей роты загнали в какой-то подвал и русский танк направил на нас очень большую пушку, у нас был выбор: погибнуть бессмысленно и бесславно или сложить оружие. Мы выбрали второе.

Плен оказался не столь страшен. Русские лишь отделили тех из нас, кто был замечен в зверствах к их мирному населению — этого они очень не любят, сразу становятся беспощадны. Дисциплина и порядок в их армии гораздо выше, чем было у нас в сороковом, так что бессмысленной жестокости с их стороны к нам не было, хотя любое неповиновение немедленно пресекалось. Они не варвары: позже, достаточно общаясь с ними, я убедился, что они столь же культурны и образованны, как любой европейский народ. Лицом они совсем как белые люди, женщины их очень красивы. Нанятые англичанами? Никаких англичан я ни разу не видел, все оружие у русских — высочайшего качества — собственного производства. Американские, насколько я заметил, лишь часть автотранспорта и мясные консервы. И уж конечно, они не едят французов — когда я после разговаривал о том с русскими, они посмеялись и сказали, что немцы вешают на них свои грехи — это именно у них под Сталинградом в окружении был голод; ну, а поскольку, по нацистской идеологии, не ариец — это не человек, выводы делайте сами!

И кто говорил, что русские не соблюдают международное право? В плену мы работали: в основном, строили дороги; мосты, копали землю — восстанавливали разрушенное; и, видя, на что похожи только что освобожденные русские провинции, я отлично понимаю, почему русские так ненавидят немцев. Их вождь Сталин сказал: «Все для фронта, все для победы», — и очень многие русские поступают именно так, не по приказу, а считая это своим личным делом. Так вот, работы были обязательны лишь для нижних чинов, офицеры же исключительно в добровольном порядке — но так как за хорошую работу при выполнении нормы нам доплачивали деньги, на которые в местном магазине можно было купить всякие полезные вещи, я выходил на работу тоже. И самой большой тяготой для меня было отсутствие привычных блюд. С каким сожалением я вспоминал не то что прежний офицерский обед с пирожными, но и просто вкус сыра, вина, белого хлеба — пища у русских была сытной, но слишком простой, и я мечтаю, что когда вернусь в Париж, то первым делом пойду в самый лучший ресторан и закажу там все, чего был лишен.

Подумать только, еще недавно я искренне считал Старика Маршала величайшим человеком, которого знала Франция! Я верил, что он единственный сумеет провести нашу прекрасную страну сквозь бурю к славе и счастью. Сейчас я проклинаю этого глупца, который втянул нас в это безумное предприятие, «спасая от ужасов войны». Что ж, мы получили сполна и ужасы, и войну: на Днепре погибло столько же французов, сколько под Верденом, но там мы хотя бы воевали за свой интерес, а не были чужим пушечным мясом. Мы забыли урок великого Наполеона, когда величайший и гениальнейший полководец Европы бросил против русских величайшую армию в истории, и через полгода едва вывел назад ее жалкие остатки! Он думал тогда: «Плевать, за мной вся Европа, завтра наберу другую армию еще больше», — не зная, что через полтора года потеряет свою корону. Так и Гитлер сейчас требует от нашего старого дурака еще солдат — русские на это лишь смеются: «Приходите, могил хватит на всех!» И что-то мне подсказывает, что фюрер не отделается островом Святой Елены, для него приготовят виселицу в Москве. А наш старый идиот будет болтаться рядом, если не перестанет толкать Францию в пропасть. Он говорил, что все во благо, небольшая война в помощь Рейху во избежание ужасов жестокой оккупации? Что ж, он призвал на нас и войну, и оккупацию — ведь сейчас приказом из Берлина по всей Франции введено военное положение, «пушки вместо масла», всех и все берут на учет и принуждают работать «на победу Еврорейха». Какими же мы были глупцами, крича: «Лучше нас поработят, чем снова Верден», — в итоге имеем и рабство, и Верден, причем в чужой войне и на стороне проигрывающих. Наша бедная прекрасная Франция, что будет с ней? Надеюсь, что ничего страшного, ведь побывали же русские в Париже в 1814 году, и мир не перевернулся?

Так что я не буду устраивать тебе сцены ревности, Николь, я все понимаю. И если Наполеон шел от Бородино до Парижа два года, то, значит, и эта война завершится где-то в сорок пятом. А так как у меня перед русскими нет грехов, то надеюсь, что меня репатриируют сразу, как наступит мир. И если я не сумею разыскать тебя и не буду знать твоего нового адреса, то помнишь, как ты сказала мне «да», и мы были счастливы, где и в какой день это случилось? Ты вольна поступить, как пожелаешь, но знай, я буду ждать тебя в том месте, в тот день и час, после войны.