Днепровский вал - [42]

А берег приблизился. Пожалуй, наш даже дальше. И по сторонам, насколько взгляда хватает, наши плывут, сила! А там кто, вот свят-свят! Верующим был бы — перекрестился бы! Танки колонной идут по воде как по мосту! Не амфибии, а обычные Т-44 — по воде аки посуху!

Подполковник Василий Гаврилов (подводный спецназ СФ, 2012).

Берег Днепра, четырнадцать километров к юго-востоку от Канева, 4 июня 1943

Есть тут одно место, именуемое Коровий Брод. Каменистая коса от берега до берега, и, при малой воде, глубина там метр-полтора; по ней издревле скот перегоняли, еще во времена Киевской Руси — ширина метров сто, расстояние с километр. А согласно инструкции, допустимая глубина брода для танка Т-34 — метр двадцать. Поняли мою мысль?

Вот только дьявол — он в мелочах. Начиная с того, что на картах иного времени на этом месте значился целый остров Просеред, а сейчас по факту чисто. Твердое ли дно, насколько ровно — нет, танки грязи не боятся, так ведь на слабом грунте, гусеницами размолотом, запросто можно на брюхо сеть. И обочин не видно — не дорога; а уж мин у своего берега фрицы натыкать были обязаны. Игольное ушко открыто, а превратить в широкие ворота никак нельзя!

Вот тут мы были незаменимы. Легкие водолазы в сорок третьем были экзотикой, а подводные пловцы еще большей. Кто помнит, что самый первый подводный спецназ даже в Италии, на родине князя Боргезе, был подводной пехотой — по дну топали в снаряжении? И даже у фантастов, что у Жюль Верна про капитана Немо, что у Беляева про подводный совхоз, было так же, великая вещь — инерция мышления. Оттого, на взгляд фрицев, пройти по всей косе туда и обратно, не показываясь на поверхности, было абсолютно нереально. Они ракетами светили, пулеметные дзоты поставили на выходе — береглись от разведгруппы, идущей вброд, ни никак не от танков. Ну, а мы работали — почти полным составом нашей подводно-диверсионной роты, спешно переброшенной из Северодвинска, вот только четверых наших «старичков», во главе с Брюсом, наш кэп на Ленфронт забрал вместе с десятком «пираний», но обещал присоединиться позже.

За «языком» на ту сторону тоже ходили — два раза, на разных участках; но главная работа была здесь. Мы исползали косу на брюхе, от берега до берега, и первые же сведения были обнадеживающими: скальный грунт должен был уверенно выдержать танки. Затем надо было обвеховать путь, нанести на карту: сначала кроки по памяти, после — точная привязка. Из воды на несколько секунд высовывали камышину — пучок травы на шесте, — а с нашего берега спешили взять пеленг, визируя с нескольких постоянных точек. Ближе к вражескому берегу было труднее: там приходилось больше полагаться на память. За сутки до начала было проведено последнее испытание: под прикрытием дымзавесы на косу загнали танк. Он уверенно прошел метров пятьдесят, и благополучно вернулся.

Танки тоже были дооборудованы: корпус внизу герметизирован, на моторное отделение поставлены кожуха — воздухозабор и выхлоп, — удалось довести глубину преодолеваемого брода до двух метров предельно, полтора с гарантией. Первыми шли инженерные машины с тралами — на случай, если на съезде на берег с косы окажутся мины — после того как сразу за СВП с первой волной десанта вдоль косы двигались катера по нашей карте, матросы шестами мерили глубину и бросали на границе вехи — белые пробковые поплавки на якорях. Танки шли по воде, зарываясь иногда по самую башню, рота за ротой, батальон за батальоном — две танковые бригады и самоходно-артиллерийский полк; дошли без потерь. Вам нужно объяснять, что значит сто пятьдесят танков и самоходок, переправившиеся с десантом в первые же часы, когда враг еще не успел опомниться? Это не считая полусотни легких «барбосов». И рота саперных машин, оказавшаяся очень полезной при развитии успеха в наступлении через реку Рось. Как, например, мост ТММ, вернее, его аналог из этого времени, смонтированный не на КрАЗе, а на КВ со снятой башней. Или танки-путепрокладчики, позволившие быстро провести колонны техники через густые заросли и лес.

Кстати, акваланги местного изготовления, которыми пользовались «пираньи», показали себя не хуже наших АВМ, не для боевой работы, конечно — пузыри никуда не деть, — но для инженерной разведки просто отлично. Так что не видать Жаку-Иву Кусто в этой реальности приоритета на свое изобретение. Ничего, перетерпит — поскольку не был он чокнутым ученым-идеалистом, а активно работал на французскую военно-морскую разведку. А вот наши аппараты замкнутого цикла будут здесь «техникой особой секретности» еще лет десять, к нашему сожалению. Поскольку работать с ними доверяют лишь нам, то дальше Днепра нас и не пустили.

— Насчет вас приказ особый. Чтоб на суше никого из вас не было ближе километра от передовой. Мне под трибунал, если кого-то из вас потеряем? Ну потерпите, мужики, нам еще Вислу форсировать и Одер!

Ефрейтор Степанюк Алексей Сидорович.

Канев, 4 июня 1943

Ну вот, доплыли. Точно свечку поставлю, раз обещал.

Место сильно не понравилось: ровное как стол, а в версте на северо-запад, выше по берегу, торчат горы, поросшие лесом. Если там поставить батареи, или даже просто артиллерийских наблюдателей, мы здесь будем как на ладони. Утешало лишь, что все там было в дыму — наши при подготовке не жалели ни снарядов, ни «святого огня»; а сейчас оттуда доносилась стрельба — морская пехота гоняла фрицев, которые и впрямь оказались французами: штук пятьдесят уже сидели у берега на коленях, руки на затылок, в ожидании, пока переправят на нашу сторону.