Днепровцы - [17]
— Хватит тебе, Петро, счеты с этой барыней сводить. Знаем, что она тебе здорово насолила, да и всем нам не меньше, но не надо, товарищи, пачкаться, имейте уважение к себе, — сказал заглянувший в караулку на шум наш почтенный Степан Задырко, такой же фальц-фейновский батрак, как и все турбаевцы, по человек уже партийный.
В караулке стихло, и Фальц-Фейнша, молча сидевшая на лавке в углу в своих изодранных толпой шелках, осмелела — потребовала разговора с командиром наедине. Таран согласился, сам пошел в караулку. А когда вернулся, плюнул и сказал:
— Вот ведь, гадина, что придумала! Говорит мне: «Я вижу, Прошка, что ты умеешь управляться с людьми, иди служить ко мне — будешь управляющим всеми моими имениями, спасу тебя от петли, а то не минуешь ее, когда вернется порядок».
Несколько дней, пока мы были в Хорлах, Фальц-Фейнша сидела в караулке. Но, когда уходили обратно на Перекоп, Таран не захотел тащить ее с собой — велел выпустить, и вскоре до нас дошел слух, что какие-то конники, прискакавшие в Хорлы после нас, зарубили Софку шашками. Может быть, это были и наши турбаевцы, потихоньку отставшие в пути и вернувшиеся в Хорлы, чтобы свершить суд над своей бывшей барыней: расследованием этого дела тогда никто не занимался — не до того было.
Отряд наш снова занял свои старые позиции на Перекопе рядом с чаплынцами. В конце марта 1919 года на помощь нам подошли советские войска из группы Дыбенко. Общими силами был предпринят штурм укрепленного французскими инженерами перешейка, но не хватало артиллерии и толку не получилось — лишь напрасно жертвы понесли.
Неудачные бои привели Тарана к мысли, что удар с фронта следует подкрепить ударом с тыла, и катер «Пчелка», не доходя до пристани Сарабулат, высадил ночью десант — двенадцать смельчаков во главе с самим Тараном. Уничтожив охрану пристани, партизаны овладели телефоном, и Прокофий Иванович объявил по проводу:
— Я — Таран, командующий Черноморским побережьем, заявляю всем — и вам, белая сволочь, и вам, партизаны, — что многочисленные корабли Красного флота высадили в Крыму мощный десант с сильной артиллерией и к утру здесь от беляков мокрого места не останется — все будут уничтожены, если не сдадутся сейчас же.
В ответ из Бакала загремели тяжелые орудия. Однако снаряды летели не в Сарбулат, а в направлении Перекопа: в панике, не разобрав, где красные, артиллеристы противника стали бить по своим передовым позициям.
— Не верили, что у нас сильная артиллерия, так вот вам доказательство, — сказал Таран, заканчивая разговор по телефону.
С этого и началось наше совместное с Дыбенко наступление. А закончилось оно, как известно, освобождением большей части Крыма: с Перекопа белогвардейцы были отброшены на Керченский полуостров.
КРЕСТЬЯНСКИЙ ПОЛК
Давно уже ветра замели следы, которые, уходя из наших степей, оставили на дорогах немецкие оккупанты, но корабли Антанты все еще качались на черноморских волнах, и это обязывало партизан побережья быть начеку.
В селах Днепровщины бурно росла активность Советов. Крестьяне выходили на первую советскую весеннюю посевную страду.
Между тем справа от нашего уезда, за Днепром, разгуливали кулацкие банды, свирепствовали изменившие Советской власти григорьевцы, а слева надвигались полки Деникина. Весной деникинцы много раз пытались прорвать наш фронт на Керченском полуострове, но им не удавалось выйти на степные просторы Крыма, пока Махно, державший оборону в Приазовье, не открыл белым ворота, предательски сняв свои отряды с позиций. После этого мы вынуждены были отойти из-под Керчи и Феодосии, так как белые выходили нам в тыл.
Дыбенко и его помощники, размахивая маузерами и крича до хрипоты, тщетно пытались восстановить положение. Под давлением превосходящих сил Деникина наш фронт все уходил и уходил на север и на запад. А в это время махновцы, обосновавшиеся в Гуляй-Поле, носились по нашим тылам, мутили воду и в городах и в селах, собирая под свои черные знамена кулаков, уголовников и всякое жулье. Эти бандиты терроризировали все правобережье Днепра от Херсона до Екатеринослава. В Херсоне они пытались даже созвать съезд повстанческих отрядов Юга и поднять их против Советов.
В начале июня Таран отправил к Днепру обозы хозяйственной части отряда, а через неделю двинулись к Алешкам и наши боевые подразделения. Шли организованно, но очень невесело. К тому времени зеленый ковер степей уже становился золотистым — поспевала пшеница. В тот год многие впервые посеяли ее на своей собственной земле, только что полученной от Советов. Кому-то достанется зреющий на ней урожай?
Маршруты боевых групп были составлены так, чтобы весь отряд пришел в Каланчак одновременно.
В селе на площади состоялся короткий митинг, а потом наступили тяжкие минуты прощания. Женщины рыдали в голос, мужчины сдерживались, но и у них на глаза набегали слезы. Как-то незаметно, без всякой команды партизаны в общей массе с провожавшими двинулись по широкой дороге к Днепру. Далеко за село вытянулось шествие. Казалось, что все жители уходили вместе с нами. Но вот раздалась запоздавшая команда «По местам!». Шествие остановилось. Бойцы, простившись с родными, стали разбираться по своим подразделениям.
