Дмитрий Красивый - [44]

– Нам совсем нет жизни, – рассуждал он про себя, – из-за вражды с этим бесстыжим Юрием! Скоро москвичи одолеют всех нас и пустят по ветру! Сначала уморили своими доносами нашего батюшку, а теперь взялись и за нас, его сыновей.

Василий Михайлович прекрасно знал, что его недавняя «татарская беда» была вызвана Юрием Данииловичем, недовольным тем, что Кашинский удел, сильно пострадавший от голода и неурожая, не смог вовремя и в достатке прислать великому суздальскому и московскому князю должную дань.

Люди Василия не один раз ходили и во Владимир, когда там был князь Юрий, и в Москву, упрашивая великого князя простить им «малые обиды», или, хотя бы, отсрочить на время платеж.

Однако по весне в Кашин неожиданно приехал татарский мурза Гэгэнчар с небольшим войском: уверенный в слабости кашинского князя, татарин не сомневался, что будет принят «без обиды» и не посчитал нужным нести расходы на большое войско.

Действительно, встревоженный князь Василий с почестями встретил ордынского гостя и разместил его маленький отряд в удобных избах. Но татары не оценили заботы и внимания молодого кашинского князя и с первых же дней повели себя, как хозяева. Татарский мурза сразу же объявил, что приехал взимать «недоимку по ордынскому «выходу» и представил князю Василию какого-то «бусурмана», который дал в свое время в долг самому хану Узбеку определенную, довольно крупную сумму, и вот теперь прибыл в Кашин «выжимать царский долг».

Оказалось, что «царский долг» превышал кашинскую недоимку в два раза!

Вот тут и познал молодой Василий Кашинский всю тяжесть должника и Юрьеву «правду»!

Пришлось отдать татарам все серебро и меха, хранившиеся в княжеской казне. Но и этого было мало! Татары ходили по дворам горожан и отбирали у тверичей все, что только могли!

Не имея защиты от князя, несчастные жители терпели зло, глотая слезы. А степные хищники не особенно церемонились. Ворвавшись на чье-либо подворье, они сразу же требовали у хозяев все наличное серебро, угрожая, в противном случае, забрать в плен женщин и детей. Приходилось откупаться. А кто не мог, за тех платили более богатые соседи. По такому случаю кашинцы напевали:

Если нетути сребра, у тебя возьмут добро,

Если нетути добра, отдавай врагам дите,

Если ж нету и дитя, то супругу отдавай,

Ну, а если нет жены, то сам в рабство попадай!

Мрачная, нудная, напоминавшая рыдание песня неслась по улицам Кашина, ее напевали гусляры на рынке, и горькие слова доходили до княжеского терема, разрывая сердце молодого, еще верившего в справедливость князя. Последний делал все возможное, чтобы татары уехали поскорей, удовлетворив свою алчность, но не прихватив с собой ни одного пленника. Он даже собрал своих бояр и на общем совете уговорил их раскошелиться в пользу бедноты, чтобы откупиться от степных хищников.

Наконец, татары, собрав достаточно серебра и «пожитков», ушли из города без пленников.

Разоренный, ограбленный князь рад был хотя бы этому. Но каково же было его возмущение, когда он узнал, что татары, следуя своему извечному правилу, сожгли и разграбили все его волости! Мало того, они «избили» всех сопротивлявшихся и пленили немалое число несчастных, не успевших спрятаться в лесах, крестьян.

– Как же жить после такого ограбления? – думал, роняя слезы, несчастный князь. Он поднял голову и посмотрел по сторонам: ближайший берег Волги, поросший густым лиственным лесом, вдруг показался ему необычно серым, как будто над деревьями сгущались сумерки. – Еще рано, – рассудил про себя князь, – и почему так темно? – Он обернулся к своим гребцам, внезапно остановившимся и устремившим взгляды вверх.

– Батюшка-князь! – закричал вдруг один из них. – Началось светопреставление! Мы погибли!

– Прощай, славный князь! – заныли напуганные дружинники. – Конец нам наступает!

– Успокойтесь! – крикнул молодой князь. – Это только затмение, а не конец света! Так уже было не один раз!

Стенания в ладье прекратились. Установилась мертвая тишина. Было лишь слышно, как плескались речные волны и постукивали уключины весел.

Князь глядел в посеревшее небо: солнце, еще мгновение тому назад такое веселое и сиявшее, вдруг стало медленно уменьшаться, как будто там, наверху, какое-то невидимое чудовище его пожирало. Вот от солнца остался лишь небольшой светившийся серп, а вот исчез и он, погрузив землю в сплошной мрак.

– Это грозное знамение! – подумал князь, чувствуя, как задрожали его руки: несмотря на то, что он сделал невозмутимый вид, страх сковал его тело до полного оцепенения!

Неожиданно стало светлее, и солнце, медленно выползая из пугавшей людей тьмы, вновь осветило бренный мир да так ярко, что все, сидевшие в княжеской ладье, почувствовали боль и резь в глазах. – Слава тебе, Господи! – кричали обрадованные гребцы. – К нам пришло спасение!

Они прибыли в Тверь через несколько дней: безветренная погода и утомление гребцов заставляли делать привалы.

Князь Дмитрий Грозные Очи встретил своего самого младшего брата ласково и приветливо. – Я наслышан о ваших кашинских бедах, – сказал он сразу же при встрече, – и окажу вам необходимую помощь.

– Где же ты, брат, найдешь столько серебра, чтобы помочь моему горю? – спросил, поднимая брови, молодой князь Василий.