Дмитрий Красивый - [29]

– Тогда мне все понятно, несчастный коназ урус…И я попрошу своего супруга быть к тебе милосердным! – молвила своим нежным грудным голосом хозяйка гарема.

– Не за меня упроси государя, матушка красавица, – пробормотал Михаил Тверской, – а за моего сына и моих людей! А за себя я сам буду просить великого хана и постараюсь доказать свою невиновность!

– Ты жалостлив к своему сыну и слугам, почтенный коназ, – сказала, сочувственно кивая головой, первая ханская супруга. – Значит, ты невиновен! Тогда прощай и скажи своим людям, что если возникнет угроза их жизням, пусть они приходят в мою юрту и ищут здесь защиты!

Князь Михаил самолично доставил богатые подарки и весь годовой ордынский «выход» ханскому казначею. Последний, получив, в свою очередь, бакшиш, пообещал: – Я сегодня же покажу твои подарки государю! И скажу о тебе добрые слова…

Наутро князь Михаил был уже у ворот золотого дворца и ждал «высочайшего повеления», но лишь к полудню двери великолепного сооружения отворились, и во двор вышел ханский вельможа Асадай. Стражники, стоявшие у ворот, почтительно склонили головы. – Иди же, Мыхаыл, – сказал грубым властным голосом мурза, – но только один: не велено впускать ни твоих слуг, ни сына!

Михаил Ярославович, склонив голову, медленно переступил порог. Как в тумане, шел он через дворцовые переходы до ханской приемной, а когда стражники, стоявшие там, распахнули двери, великий суздальский и тверской князь пал на колени и медленно пополз к трону ордынского повелителя.

– Салям тебе, Мыхаыл! – сказал хан Узбек, когда русский князь приблизился к золотым ступенькам трона и лег возле них в покорности. – Подними свою башку и дай мне на тебя посмотреть! – Голос молодого хана звучал громко, величественно, но не грозно.

Князь Михаил поднял голову, обратив в сторону своего главного судьи залитое слезами лицо. – Салям тебе, государь! – ответил он. – Крепкого тебе здоровья, славы и богатства на века!

– Якши, коназ урус, если ты искренне проявляешь свою покорность! – улыбнулся ордынский хан. – Однако не все в твоих делах праведно, чтобы я мог поверить твоим слезам! Будем тебя судить, дерзкий коназ! Ты не должен таить в себе хитрости и лжи! Разве не так, мои верные люди?

– Так, мудрейший государь, о, солнце из солнц! – взвизгнул стоявший справа от высокого золотого трона ханский визирь.

– Это истина, наш правоверный повелитель! – поддакнул ему тайный советник Субуди, стоявший слева. – Надо его судить!

– Да поможет вам Аллах! – выдохнул имам Ахмат. – Судите же этого неверного уруса со всей строгостью и без поблажек! Пусть восторжествуют справедливость и правда!

Михаил Ярославович стоял, не отводя своих глаз от хана Узбека. Последний недолго смотрел на русского князя. Не выдержав его пронзительного взгляда, молодой хан отвел глаза в сторону и осмотрел сидевших перед ним на корточках на больших пушистых персидских коврах подданных.

Впереди всех восседал рядом с самим имамом верный ханский мурза и военачальник Кавгадый, который молча, ожидая слов своего повелителя, глядел перед собой.

– Скажи мне, Мыхаыл, – ордынский хан вновь устремил свой взгляд на русского князя, – зачем ты позволил себе такую дерзость? Неужели твоя рука поднялась на ханскую кровь?

– Не поднялась, государь, – сказал, как простонал, князь Михаил. – Это было просто несчастье! Славная царевна скончалась от жара, болея неизвестной болезнью! Ни я, ни мои люди никогда бы не осмелились совершить такое тяжкое преступление! Мы знаем о твоей и Божьей каре! И мы чтим тебя, государь, посылая тебе наши дары! Разве мы утаиваем «выход»?

– У меня нет к тебе претензий на счет «выхода»! – смягчился молодой хан, вспомнив про вчерашние богатые подарки. – И мой денежник тебя похвалил! А если ты говоришь правду и, в самом деле, не повинен в насилии над моей сестрой, наш суд тебя оправдает! – Он зевнул. – А теперь, ступай, коназ урус, в гостевую юрту и последуй за мной в дальнее кочевье! Я не хочу поспешного суда! Кроме того, я дам тебе пристава и воинов, чтобы они охраняли тебя и не подпускали к тебе врагов! Ты нажил себе, несчастный коназ, огромное множество недругов! – хан Узбек посмотрел на Кавгадыя, багровое лицо которого выражало недовольство. – А поэтому жди же, Мыхаыл, моего сурового суда, но будь спокоен: мой меч не сечет невинную и покорную голову!

Около двух месяцев скитался князь Михаил, сопровождаемый татарскими стражами, по степям, сидя в походной татарской кибитке. Тверские бояре, сын Константин и дружинники великого князя следовали в некотором отдалении.

Михаил Ярославович прекрасно понимал, что хан приставил к нему стражников не для его охраны, но только для того, чтобы предотвратить его побег. Впрочем, бояре великого князя, рассчитывая на снисхождение татарских стражников к своему господину, едва ли не ежедневно их чем-либо одаривали, и последние не только не препятствовали общению русского князя со своими людьми, но и вовсе его не охраняли, а лишь беспечно следовали за ним и, порой, дремали, не обращая внимания на тех, кто входил в княжескую кибитку или выходил из нее во время вынужденной стоянки. Сам Михаил Ярославович часто вылезал из кибитки и прогуливался вокруг, разминая ноги.