Дмитрий Хворостовский. Две женщины и музыка - [18]
«– Вы как-то сказали, что многие люди прекратили общаться с вами «после некоторых событий». Я думала, от мировых звезд друзья не отворачиваются…
– (Грустно) Звезда – понятие относительное. Отношения со многими моими друзьями и приятелями дали трещину по многим причинам, в том числе и из-за моего развода – долгого и мучительного.
– А при чем тут развод с вашей первой женой – балериной Светланой?
– Кто-то из знакомых принял сторону моей бывшей жены, кто-то остался со мной. Все понимаю и никого не виню. И в то же время предательства я не прощаю.
– Как я понимаю, вы тяжело пережили тот период…
– Я заработал себе язву из-за переживаний, связанных с разводом. Должен был петь «Риголетто» в Хьюстоне, но медленно увядал. Если бы не позвонил маме-доктору, то, наверное, сейчас бы с вами не говорил. Она сказала: «Немедленно ложись в больницу!» После выписки мне нужно было есть мясо, пить вино, чтобы восстановить потерю крови. Еле-еле успел прийти в себя к премьере. (Улыбается.)
– Удивительно, как меняются ваши эмоции! Почему вы рассказываете про язву с улыбкой?
– Несколько лет назад мне было не до улыбок. А сейчас улыбаюсь потому, что тогда со мной уже была Флоша. Жизнь все расставила по местам…»
В начале карьеры
И чтобы уж совсем стало ясно, кто такая Флоранс в состоявшейся карьере и судьбе русского певца, добавим удивительное признание маэстро, обратившего внимание на фразу, соответствующую его внутреннему теперешнему состоянию.
– Флоранс очень умная женщина. Я читал интервью какого-то заслуженного человека. И там была одна интересная фраза: «Я нахожусь в прекрасном возрасте, когда у меня уже нет конфликта с тестостероном. Вся моя карьера прошла под его знаком, а сейчас я остыл и могу заниматься исключительно тем, что мой ум позволяет мне делать». Раньше или позже любой конфликт с тестостероном заканчивается, самец должен уйти. Правда, хотелось бы, чтобы позже[34].
И чуток о том периоде, о котором сам Дмитрий говорит: «должен был петь «Риголетто» в Хьюстоне, но медленно увядал». В книге Н. Черновой есть момент, относящийся к тому выступлению.
«По складу характера и темпераменту Хворостовскнй всегда тяготел не к лирическим, а именно драматическим партиям, не к героям-любовникам, а к сильным, трагическим персонажам.
Премьера «Риголетто» в американском городе «Хьюстоне» показала, что Артист правильно выбрал время и возраст, когда может спеть эту партию, практически уже ничем не рискуя, его голос созрел. Да и стиль итальянской оперы он постиг настолько, что уже пел с большим успехом итальянский репертуар в лондонском Ковент-Гардене и Нью-Йоркской Метрополитен-опере.
Д.Х. – Нет, нет. Риголетто – уже пройденный этап, мне даже говорить не хочется. Эту трудную станцию я уже проехал. Что с этим теперь носиться как с писаной торбой: «Ах, как хорошо! Я спел Риголетто, и, говорят, удачно спел». Через какое-то время я туда вернусь, опять буду думать, экспериментировать, а сейчас надо отложить чуть-чуть, чтобы оно там немножко покипело, помариновалось. Не бывает ничего идеального. Мы с Вами как-то об этом уже говорили. Все идеальное застывает в воздухе и тут же улетучивается, как выпущенный звук, сказанное слово. Все это настолько зыбкий и мучительный процесс, что я даже не знаю, что ответить, когда Вы спрашиваете, удовлетворен я или нет, а если доволен, то насколько доволен. Доволен только тем, что я не теряю вкуса и интереса к своему делу, что мне интересно жить и работать. Это самое главное. А Риголетто… да что мы все о Риголетто?»
Это она – его звезда пленительного счастья – спасла и от депрессии, и от алкоголя, и от жизненной лестницы, неуклонно ведущей вниз…
Для сравнения приведем отрывок из интервью певца 1990 года (цитируется по кн. Н. Черновой), когда ему по сердцу был кураж, а мысли об ответственности за данный небом талант еще не главенствовали, как сегодня.
«– Завершая разговор, сошлюсь опять на Архипову, которая, считает, что расцвету таланта во многом способствует генетика, школа, режим, обязательно. У Вас с режимом как обстоит дело?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, вовремя ложиться спать, не курить, а Вы покуриваете, как я заметила…
– Знаете, когда Шаляпина упрекали, что он много курит, и говорили: «Вы певец. Вам же нельзя». Он отвечал: «Нельзя тому, у кого ничего нет. А у кого есть, все можно».
– У Вас есть?
– А вы как считаете?
– Что есть? Что Шаляпин имел в виду?
– Наверное, такой певческий голос, который даже табаком не угробишь. Может быть, если бы я отказался от каких-то вещей, которые мне дают… кураж, что ли – когда покурю, а когда и рюмку выпью – может быть, я так бы и не пел.
– Так вот Архипова считает, что для одаренного человека главное – голова.
– Да, это верно. Без хорошей головы нет хорошего артиста.
– Желаю Вам не потерять ее на Балу удачи».
Да, не мудрено, что в годы, когда его личная жизнь трещала по швам, Хворостовский обратился к «спасительной» рюмке.
Артист не скрывает, как пытался справиться с проблемами с помощью крепких напитков. В разное время и при разных обстоятельствах он открывал душу:
– Раньше как истинный русский я любил водку – снимал таким образом стресс. Но если певец хочет достичь максимума своих возможностей, он не должен этим увлекаться. Теперь не пью.
