Дмитрий Донской - [196]

Здесь следует вспомнить о безоговорочной личной преданности Дмитрия Боброка Дмитрию Московскому — преданности, основанной на близких родственных отношениях. Московские князья со времен Даниила были большими мастерами на устройство выгодных матримониальных комбинаций. Один из постулатов этой дипломатии состоял в том, чтобы привязывать знатных перебежчиков к дому Калиты с помощью брачных уз. Этим способом воспользовался и Дмитрий Московский. Приехавший на московскую службу в 60-е годы XIV века Гедиминович князь Дмитрий Волынский получил в невесты родную сестру Дмитрия Московского Анну.

На Куликовом поле Дмитрий Иванович — быть может, опасаясь горячности Владимира — вновь назначил к нему в полк «комиссара» — своего шурина Дмитрия Боброка. О личной близости двух Дмитриев свидетельствует знаменитая сцена ночного гадания об исходе битвы. Примечательно, что Владимир Серпуховской не был зван на этот таинственный разговор.

Несколько необычное поведение Дмитрия Ивановича во время битвы — сцена переодевания, сражение в передовом полку, исчезновение из рядов сражающихся в конце битвы — открывало простор для возвеличивания боевых заслуг Владимира. Многие полагали, что именно он, явившись вдруг на поле во главе Засадного полка, обратил татар в паническое бегство.

Соотношение ратных заслуг Дмитрия и Владимира стало темой для споров сразу же после битвы. Такого рода дискуссии возникают после любого большого сражения и продолжаются стараниями историков. Истина погребена под глыбами веков. Но не подлежит сомнению главное: Владимир Серпуховской храбро сражался за московское дело на Куликовом поле.

В августе 1382 года, когда Тохтамыш штурмовал Москву, Владимир стоял с полками на Волоке Ламском. Мы уже говорили о том, что смысл этого стояния (как и отъезда Дмитрия в Кострому) можно понимать по-разному. Скептически настроенные историки видят в нем возможную измену серпуховского князя.

«Это молчание источников свидетельствует, что в 1382 г. Дмитрий Иванович оказался, по существу, в полной изоляции: Владимир Андреевич не оказал помощи двоюродному брату, а митрополит Киприан занимал прямо враждебную позицию» (191, 88). На это можно возразить, что молчание источников само по себе не свидетельствует ни о чем. А в качестве комментария напомнить суждение С. М. Соловьева: «Мы считаем непозволительным для историка приписывать историческому лицу побуждения именно ненравственные, когда на это нет никаких доказательств» (308, 198).

Усобица

В 1385 году Владимир Серпуховской по поручению великого князя Дмитрия Ивановича ходил во главе московских полков на Олега Рязанского. Поход был неудачным, и это могло стать «черной кошкой», пробежавшей между братьями. Прошло три года — и зимой 1388/89 года между ними вспыхнула явная усобица. Летопись сообщает об этом с обычным лаконизмом и без изъяснения причин:

«Тое же зимы и того же мясоеда, перед великим заговеином, бысть розмирие князю великому Дмитрию Ивановичи) с князем Володимером Андреевичем. Поимани (схвачены. — Н. Б.) быша бояре старейшие княжи Владимеровыи розведени быша вси разно по градом (возможно чтение — „под градом“ (233, 101). — Н. Б.) и седеша в нятие и бяху у всякого у коегождо их приставлени приставници» (43, 155).

Кажется, Дмитрий не посмел поднять руку на брата и выместил досаду на его ближних советниках — боярах. Впрочем, бояре вполне могли заслужить это суровое гонение. Со времен Игоря Старого, мужа княгини Ольги, погибшего из-за алчности своей дружины, и до времен последнего Романова, потерявшего трон и жизнь практически по той же самой причине, свита была ахиллесовой пятой русской монархии. Царь Иван Грозный посвятил всю жизнь коррекции своего окружения, но под конец, отчаявшись, махнул рукой…

Князь Владимир не мог не считаться с настроением своего боярства. Оно требовало от него всё новых льгот, привилегий и с возмущением указывало на то, какие блага имеют великокняжеские бояре. Оно настойчиво указывало Владимиру на реальные и мнимые «обиды», которые наносил ему великий князь. В числе первых было изъятие из владений серпуховского князя двух городов — Дмитрова и Галича (217, 276). Это произошло зимой 1388/89 года. О причинах этой акции источники не сообщают. Полагают, что Дмитрий был обеспокоен симптомами тяжелой болезни и, предвидя скорую кончину, озаботился увеличением наследственных наделов своих четырех сыновей (233, 101).

Однако «обида» Владимира не сводилась к потере двух городов. Дмитрий Иванович явным образом принижал статус кузена как полноправного члена московского княжеского дома. «По-видимому, 1389 годом можно датировать превращение Владимира из соправителя московского князя и совладельца Москвы в удельного князя» (340, 172). Происходит «коренная ломка» отношений между потомками Ивана Калиты. Трудно сказать, старался ли Дмитрий для себя или хотел таким образом обеспечить полновластие своего наследника Василия. Но последствия этой атаки нетрудно было предугадать. Бояре князя Владимира не стали скрывать возмущения таким унижением своего патрона. В результате добродушный Владимир однажды вспылил и в резкой форме предъявил Дмитрию свои требования.