Для тебя моя кровь - [55]

- Помнишь, я рассказывал на твоём уроке о лабораториях? О них я знаю не из книг и не из военных хроник, мне самому довелось там побывать. Прошло тридцать лет со дня окончания войны, я был совсем молод, и только поступил на работу в службу поставки. Я ждал похода с нетерпением, мне юному вампиру задание казалось весёлым приключением. Ни страха, ни ответственности я не чувствовал, во всём полагаясь на руководителя группы, ведь он старше, опытнее, он подскажет, спасёт и поддержит. А я лишь выполняю приказы, так чего мне волноваться? Наконец , наш отряд отправился за очередной партией источников. Тогда мы ещё не знали, что люди изобрели антивампирские жучки, и по этому были уверены в своих силах, беспечны и бесстрашны. Мы попались. Помню, с какой надеждой я смотрел на руководителя нашей группы, ждал от него решения, спасения, приказа. Но тот ничего не мог сделать. Нас содержали в грязных узких камерах, бетонных мешках, в которых можно было лишь стоять. И мы стояли, каждый в своей камере, в своём гробу, испражняясь себе под ноги, давясь зловонным воздухом, прикрепленные к стене за шею серебряными скобами. Мы умирали от жажды, голода, отсутствия человеческой крови. Мы гнили, разрушались заживо, но людям было этого недостаточно. Они изобретали всё новые и новые пытки.

Это утро не предвещало ничего хорошего, кроме очередной порции издевательств и унижений , но я ошибся, в камеру впорхнул ангел. Маленькая, пухленькая, с длинной русой косой, большими удивлёнными глазами, цвета грозового неба, гладкой молочной кожей. Эта девушка выглядела моложе своих лет. И мне, измождённому, полуживому остро захотелось её защитить, спасти от всей той грязи и мерзости, которые царили кругом. Мне не хотелось верить в то, что это милое существо способно причинить боль другому.

- Я должна взять вашу кровь на анализ, - проговорила она, стараясь, чтобы её голос не дрожал, но это ей не удалось. Я отчётливо слышал страх, чувствовал, как бьётся её маленькое сердечко, как от смущения к пухлым щёчкам приливает кровь. Сладкая, чистая, не заражённая амгрой.

- Может быть лучше ты поделишься своей? – усмехнулся я. О! Как же мне захотелось её крови. Запах этой девчонки сводил меня с ума. Может это и было пыткой, изощренной, чего только не придумает СГБ, лишь бы унизить врага.

- Не надо, - зашептала девочка, пятясь к двери, беспомощно прижимая к груди прозрачную сумку со шприцами и пробирками. И какому зверю пришло в голову послать сюда этого ребёнка?

Я отчётливо понимал, что если она сейчас уйдёт, то больше никогда не вернётся. А мне так внезапно стало необходимо это солнышко. И пусть она не угостит меня своей кровью, но я смогу смотреть на неё, слышать её тихий голос, такой же золотистый, как роса на траве в рассветный час.

- Не бойся, с этой железякой на шее, мне до тебя не дотянуться. Но если ты захочешь поделиться со мной, я буду очень рад.

Побольше жалобных ноток в голосе, обречённости и тоски, девочки, обычно покупаются на подобные уловки. Хотя в моём положении и особого актёрского мастерства не требовалось.

- Как твоё имя? – спросила она, шурша упаковкой от шприца. Глупенькая, спрашивая имя своей жертвы, вступая с ней в диалог, ты уже не сможешь быть мучителем, если, конечно не совсем законченный негодяй. Наверное, девчонку плохо проинструктировало руководство лаборатории, тем хуже для самого руководства. Я поставил перед собой цель добиться того, чтобы девочка стала приходить ко мне каждый день. Она будет для меня глотком свежего воздуха, светом в этом затхлом бетонном гробу, моей последней радостью в жизни.

Девчонка боялась, ужасно боялась, и мне нравилось это. Как же такая милая девчушка могла попасть сюда? Что её заставила окунуться во всё это дерьмо?

- Для тебя, я Вилмар.

- А я Оля.

Девушка улыбнулась. В этой улыбке было солнце, море, тепло июльских дождей. Мне захотелось присвоить себе этот золотистый кусочек лета, спрятать подальше ото всех сокровище, которое мне так внезапно решила подарить судьба.

Набрав моей крови в шприц, солнечная фея удалилась, оставив меня в темноте и в ожидании следующей встречи.

На другой день Оля пришла опять, чтобы срезать с меня живого кусок кожи. Да, вот такие зверские пытки учинял СГБ.

Но не страх перед болью и унизительной процедурой заставил меня похолодеть. На лице Оли, моей милой Оленьки красовался огромный кровоподтёк, прямо под левым глазом.

Оля, стараясь не плакать, рассказала мне о своём муже, который часто её поколачивает, когда бывает пьян. Сам же этот герой является начальником лаборатории, он и устроил молодую супругу на это хлебное, по словам самой девушки, место. Но работу свою она не любит, так как мечтала быть медицинской сестрой и помогать людям, а не приносить страдания, пусть даже врагам.

Я поклялся, что обязательно сверну шею поганому ублюдку, на что моя Оленька рассмеялась, но безрадостно, обречённо. Её смех звучал дробью осеннего дождя по жестяной крыше, столько затаённой печали, столько боли в нём было.

А ещё, в каждой её фразе, в каждом её жесте сквозило одиночество, серое, вязкое, непроглядное.

- Ну так будешь кожу сдирать? – спросил я её, видя как бедняжка встревожено поглядывает на небольшие наручные часики. Время, отпущенное на выполнение задания, должно быть, уже давно истекло. А она, дурочка, разоткровенничалась, заболталась, увязла в таком желанном сочувствии и участии. Но вдруг, глаза Ольги вспыхнули решимостью, пухлые щёчки заалели, и поднеся своё запястье к моим пересохшим, потрескавшимся губам, твёрдо проговорила: