Для родины любимой! - [9]

— Что вы там ищете? — не сдержал своего любопытства Петя.

— Медвежью берлогу, заночевать думаем, — не упустил случая подтрунить Эттай.

Но на его шутку никто не отозвался.

— До кустов добираемся, чтобы понять, в какую сторону они загнуты течением, — пояснил Кэукай.

«Ну да, если течение ручья определить правильно, тогда станет понятно, в какой стороне морской берег», — догадался Петя и поделился с Ниной Ивановной своей догадкой.

— Ничего, Петя, с нашими друзьями мы не пропадем, — сказала Нина Ивановна вполголоса.

Чочой, стоявший рядом с Ниной Ивановной, дотронулся до нее рукавичкой и спросил:

— Вы замерзли, наверно? Почему вы так плохо оделись?

— Ничего, ничего, не беспокойся, Чочой, — отозвалась учительница. — Для ходьбы на лыжах моя одежда самая подходящая. А вот если бы пурга началась да пришлось заночевать в пути, тогда…

Она не договорила, поняв всю опасность своего положения.

А Чочой вдруг вспомнил, как просилась пойти с ними на капканы его одноклассница Соня. «Возьмите меня! Я здорова! Я уже совсем не бальная!» — уверяла она, обращаясь то к Нине Ивановне, то к Кэукаю, то к Пете. И когда просьбу ее отклонили, Соня с мольбой подняла глаза на Чочоя. «Ну, скажи им что-нибудь, Чочой! Скажи им такое, чтобы они взяли меня», — казалось, говорили глаза девочки. Смущенный Чочой потоптался на одном месте, не зная, что ответить. Ему очень хотелось, чтобы Соня шла рядом с ним на лыжах, и в то же время боязнь за ее здоровье не позволила ему решить иначе, чем решили его товарищи. «Нельзя, Соня», — смущенно сказал он, стараясь не смотреть на девочку.

Закрыв лицо руками, Соня бросилась прочь, возмущенная и обиженная решением своих друзей. Чочою стало нестерпимо жаль девочку, и он уже было открыл рот, чтобы упросить Нину Ивановну взять с собой Соню, но голос здравого рассудка победил его колебание.

И как радовался теперь Чочой за Соню: «Тепло сейчас ей. Наверно, на пианино играет, а может, сказки читает». Представив себе, как Соня сидит за столом и читает сказки, Чочой облегченно вздохнул и принялся помогать раскапывать снег.

Докопавшись до кустов, Кэукай определил направление течения ручья. И то, что он обнаружил, очень взволновало его. «Так и есть, — подумал Кэукай: — мы шли совсем в обратную сторону». К Кэукаю подошла Нина Ивановна.

— Ну что, как у нас дела? — спросила она.

Кэукай машинально пожал ее руку и, глубоко вздохнув, сказал:

— Теперь хорошо. Теперь совсем хорошо. Только вот сейчас надо как можно быстрее идти к поселку. А где поселок, нам уже найти нетрудно.

Он сказал эти слова быстро, взволнованно. У него было такое ощущение, будто он неожиданно обнаружил, что занес ногу над пропастью и ему удалось быстро отступить назад.

— Итак, ребята, на лыжи! — громко сказала учительница. — Кэукай говорит, что нужно торопиться. Кто себя чувствует плохо?

— Чувствуем себя хорошо! — немного охрипшим голосом за всех ответил Петя.

— Кэукай, иди впереди, а я пойду последней! — приказала Нина Ивановна. — У кого что-нибудь неладно, немедленно сообщайте.

Лыжники тронулись в путь. Теперь Кэукай шел уверенно, не бросаясь из стороны в сторону, следя за тем, чтобы снежные заструги были пересечены поперек. Уверенность его сообщалась и другим лыжникам.

Когда они подходили к поселку, туман стал рассеиваться.

— Смотрите, огонь! — закричал кто-то из ребят.

Лыжники остановились. Прямо перед ними действительно, чуть-чуть колеблясь, горел огонь, похожий на костер.

— Это специально для нас зажгли большой факел, — облегченно вздохнув, сказал Кэукай.

Сразу всем стало так весело, что идти молча уже никто не мог. Ребята громко переговаривались, шутили, смеялись, кто-то даже попытался запеть песню. В морозной тишине голоса их звучали гулко, уходили далеко.

— Поберегите горло, — предупредила Нина Ивановна, хотя ей тоже хотелось и шутить, и смеяться, и даже петь.

Разбуженные шумом приближающихся лыжников, в поселке громко завыли собаки.

— Гок! Гок! — закричал Эттай, воображая себя пастухом, а всех остальных ребят — стадом оленей.

— А ну, кто кого перегонит! — крикнула Нина Ивановна.

Не чувствуя усталости, ребята, как настоящие лыжники, до предела ускорили свой бег, вырываясь к финишу.

Владимир Иванович Степаненко Каджар

Сбор пионеров седьмого класса «А» был назначен на выходной день.

Отряд вышел со школьного двора перед рассветом. В воздухе еще держалась прохлада. Пыльная дорога на фоне белых песков выглядела темной.

Ребята шли гуськом, как ходят обычно туркменские дети, привыкшие к узким тропинкам в пустыне. Яркие платья девочек в смутном свете казались серыми. Пионеры торопились дойти к Узбою до восхода солнца.

Обычно туда, к каменистым берегам реки, где росло много колючки и полыни, чабаны пригоняли отары. Но ни чабаны, ни школьники, ни старики никогда не видели там воды. Вода ушла много веков назад.

Ребята жили в селе, около которого должен был пройти Главный Туркменский канал. Они никогда не видели ни парохода, ни паровоза, но уже хорошо знали, что до Ашхабада, если лететь самолетом, несколько часов пути, а если идти караванной тропою через пески — около месяца.

Они знали это хорошо потому, что мимо их родного села в Кара-Кумы уже прошло много отрядов строителей и экспедиций, работавших на трассе канала. Экспедиции эти и строители то ехали на машинах, то шли с караванами верблюдов, то летели самолетами. И как хотелось ребятам самим так же лететь, ехать, брести с караваном по пескам, трудиться, чтобы напоить влагой родную землю!