Для подростков, или Вся правда о наркотиках - [52]

Нормальному человеку аддикта не понять: ведь представление неаддикта об опьянении сильно обужено рамками нормальной системы ценностей. В ней просто не бывает сверхценных образований, то есть на всякое «хочу» найдется соответствующее «нельзя». И оказавшись лицом к лицу с проблемой выбора, адекватно мыслящий человек все-таки постарается уберечь свою жизнь от крушения.

«Да, — скажет он, — я люблю свою работу. Но если мне будет угрожать смертельная опасность именно из-за моей работы, я, наверное, либо работу поменяю, либо постараюсь эту опасность минимизировать. В общем, приму меры. Я люблю свою семью, но в жизни всякое бывает: если дойдет до развода, я не стану убивать жену и детей, чтобы «не достались никому». И даже не стану изводить их нытьем, что они бросили меня, бедного-одинокого. Ну разве что чуть-чуть… Я люблю своих родителей, но не стану приносить свою жизнь в жертву их прихотям: ах, мамочка, ты мечтала видеть меня скрипачом, и я, хоть и мечтал заниматься ресторанным бизнесом, исполнил твою волю! Фигу. Чем мечтал, тем и займусь. А мамочка повздыхает-повздыхает, да и успокоится. Ей же лучше, что я не скрипач». И далее в том же духе: на каждую ценность найдется обстоятельство, которое заставит от нее отказаться.

Да, это противоречит голливудскому, а также до- и постголливудскому идеалу героя, который, чертыхаясь, с риском для собственной жизни спасает каких-то совершенно левых граждан, взятых в заложники (застрявших в лифте, в падающем самолете, в горящем поезде, в заколдованном замке, в другом измерении, в приемной у дантиста). Хотя противоречие устраняется, как только начинаешь приглядываться к ставке, что на кону: ради жизней других людей можно и пожертвовать тем-сем, пятым-десятым, полазить по небоскребам, попрыгать по стенам, побить могучего противника и полюбить неземную красотку. В общем, порисковать собой. Но стоит ли рисковать собой — как организмом и личностью — ради так называемой компульсивной деятельности, чтобы всего-навсего сохранить привычный порядок существования? Пожалуй, что не стоит. Словом, ставка — первый важный фактор.

Второй важный фактор — инстинкт самосохранения. Он уравновешивает реакции, даже если это реакции героя. Чрезмерный, бесполезный риск не увеличивает, а уменьшает шансы на освобождение бедолаг, закупоренных в лифтах-самолетах. И пока баланс между самоотверженностью и самосохранением не нарушен, а «основной инстинкт» вежливо, но твердо уводит личность от деструктивных пристрастий, способность мыслить и поступать рационально не утрачена.

Но к сожалению, инстинкт самосохранения далеко не такая стойкая структура, как хотелось бы. И отчаянная погоня за удовольствием разрушает ее почти без остатка.

Во всяком случае, запущенное аддиктивное расстройство не позволяет надеяться на то, что помощь придет с этой стороны подсознания. Слишком уж оно (подсознание) деформировано.

Станислав Ежи Лец заметил в своих «Непричесанных мыслях»: «Фикции тоже действительность, ведь мы за них расплачиваемся». И в самом деле: стараясь спрятаться от трудностей и опасностей окружающей действительности, человек создает иллюзорный мир, в котором его не тревожат и не мучают никакие заботы, а потом этот мир ведет своего создателя к самоуничтожению. Не правда ли, странная закономерность вырисовывается? Впрочем, вся личность аддикта демонстрирует запредельный уровень странности.

Сверхценные образования в первую очередь искажают не поведение, а восприятие индивида. Чем ценнее для сознания какая-нибудь вещь или идея, тем труднее отыскать подходящее обстоятельство для отказа. Образно говоря, чем выше ставка, тем рисковее игра. Но у всякой игры должен быть предел риска. Иначе это не игра, а завуалированный суицид. И не надо кивать на Ромео с Джульеттой или на Остина Пауэрса с доктором Зло. Художественные (равно как и малохудожественные) образы не в счет. Поговорим о людях, а не о персонажах.

Нет, мы не утверждаем, что психически здоровым человеком может считаться лишь тот, у кого «драгоценных возлюбленных» нет и не было никогда. Речь не о способности или неспособности любить что-то или кого-то. Речь о способности убить. Себя или другого. Убить ради сохранения status quo[47]. Если такая способность имеется в наличии, значит, сверхценное образование уже сформировалось. Следовательно, оно может сыграть свою коронную роль — роль бомбы замедленного действия. Предположим, обстоятельства сложатся таким образом, что личности придется выбирать между жизнью человека и этим проклятым статусом. И что произойдет?

Когда дело касается адекватного мышления, для беспокойства нет оснований. Разумная личность принимает суровую, но непреложную истину: когда течение жизни поворачивает и устремляется на дорогую тебе вещь или идею, то очевидно, вещь или идею смоет начисто. И придется искать новую ценность, новый источник радости, новый смысл жизни. Не умирать же, в конце концов? А вот для деформированного сознания подобные риторические вопросы отнюдь не являются риторическими. Оно всерьез решает: умирать ему за любимое пристрастие или не умирать?