Для кого звучал Вивальди? - [24]

Она резко повернулась и быстро пошла к противоположной стене комнаты, словно пытаясь убежать от своих тайных желаний. Если она передумает и останется, то больше никогда не увидит Брук. А ей было необходимо встретиться с дочерью — снова быть вместе, разговаривать и смеяться. Брук была ее дорогой девочкой, единственной дочерью. Разве плохо, что Делия хочет быть со своим ребенком?

Но для этого нужно расстаться со Стоуном и Филдом, напомнил ей внутренний голос. Голос разума, голос любви.

Делия больше не могла оставаться в комнате Брук и распахнула дверь в ванную, которая соединяла комнаты детей. Филд, конечно, спал, но Делия решила заглянуть к нему. Ночник освещал комнату, отделанную по вкусу десятилетнего мальчика. Стены спальни Филда были покрашены простой белой краской, а шторы, одеяла, ковры и другие вещи были либо темно-синими, либо ярко-красными, либо сочетанием этих двух цветов. Полки ломились от книг, настольных игр и головоломок. Комната не таила никаких секретов, как и ее хозяин. Филд всегда был открытым, честным и прямым человеком. Его было легко обидеть, но он быстро отходил.

Филд сбросил с себя одеяло, и Делия подошла, чтобы поуютнее накрыть его темно-синим пледом. Она поцеловала его в щеку и выпрямилась — ей вдруг захотелось быть уверенной на все сто процентов, что Стоун действительно будет заботиться о мальчике. Вдруг муж просто пошутил? Вдруг Бэзил знает, что Стоун все-таки хочет отдать Филда в интернат? Может быть, именно поэтому Делия никак не вернется к воротам? А вдруг все еще хуже: Стоун позволил Филду остаться на ранчо, чтобы завоевать доверие мальчика, а позже объявит, что передумал?

Делия закрыла дверь комнаты Филда и посмотрела в противоположный конец коридора. Из-под двери спальни Стоуна выбивалась полоска света. Хорошо, что он еще не спит. Делия сделала глубокий вдох и тихонько постучала.

Дверь распахнулась, и у Делии перехватило дыхание, эмоции захлестнули ее. Стоун был одет в джинсы и футболку из плотной белой ткани, его длинные темные волосы были все еще влажными после душа, от него пахло мылом и шампунем. Его босые ноги утопали в толстом ковре.

Он не мог заснуть и читал книгу. Огромная кровать с высоким резным изголовьем заправлена, покрывало нежно-персикового цвета аккуратно сложено. Делия вспомнила, как это покрывало валялось на полу, простыни были смяты, а они с мужем лежали, крепко обняв друг друга. И так было ночь за ночью, утро за утром. Казалось, что все это происходило много веков назад.

Книга, которую читал Стоун, лежала на кресле-качалке обложкой вверх, на спинку кресла была небрежно брошена рубашка. На столике рядом с лампой — чашка кофе. Столик стоял между двумя одинаковыми креслами-качалками перед большим окном. Только на кресле Делии никто не сидел уже несколько месяцев, с тех пор как она переехала в комнату Брук: Делия не могла вынести тишину и одиночество этой комнаты.

— Извини, что помешала тебе.

— Ты мне не мешаешь.

Стоун внимательно посмотрел на нее, задержав взгляд на ее обнаженных руках и ногах. Его глаза заблестели, и Делия пожалела, что не надела халат.

— Я на минутку.

— Ты можешь остаться на всю ночь.

Делия всматривалась в его лицо, на котором оставили свои следы палящее солнце Техаса, ветер и тысячи тревожных мыслей. И ей вдруг захотелось подойти, обнять его, провести рукой по темным волосам...

Она ушла из этой спальни прошлой весной, потому что не могла быть рядом с мужем, который отталкивал ее от себя, который не позволял упоминать имя погибшей дочери, который упорно отказывался говорить об их общей боли. Он оставлял без внимания ее желание родить ребенка — еще одного сына или еще одну дочь. Тогда ей казалось, что ребенок поможет им пережить то, что произошло с Брук, — надо было только верить, что этот ребенок вырастет и станет взрослым.

А сейчас... Делия не понимала, как Стоун относится к ней, несмотря на его заявление, что он хочет еще одного ребенка, поэтому его предложение остаться на всю ночь показалось ей очень жестоким.

Делия села в свое кресло и сложила руки на коленях.

— Я бы хотела поговорить с тобой, если ты не против.

— Разумеется, нет. — Он присел на сундук, стоявший у кровати.

Делия чувствовала, как он изучает ее, и готова была отдать все что угодно за халат или одеяло, в которое можно завернуться. Она поежилась.

— Тебе холодно? — спросил он.

— Немного, — солгала она.

Ей не было холодно, напротив, ей было слишком тепло. Делия схватила его рубашку со спинки кресла. И только надев ее, она поняла свою ошибку. Стоун носил эту рубашку весь вечер, и она еще хранила запах его кожи и туалетной воды, которой он пользовался. Волна сомнения подкатила к сердцу Делии. Может быть, она не должна была покидать его и стирать из памяти все хорошее, что они пережили вместе?

Но она так долго пыталась достучаться до него, пыталась несколько месяцев! Терпение и надежда покинули ее. Теперь уже слишком поздно.

Делия укуталась в рубашку Стоуна, подвернув рукава, и уселась в кресло. Она пыталась заглушить поселившиеся в ней сомнения, но безуспешно.

— О чем ты хочешь поговорить? — терпеливо спросил Стоун.