Для фортепиано соло - [117]

— Все это мне известно, Плагг… Я сам жил в «Сэндпойнт Инн», прежде чем нашел этот дом, и застал там не одну субботу, так что я видел, как гостиницу заполняли сестры, кузины и невесты. Это было очаровательно и довольно шумно.

— По-моему, сэр, в прошлую субботу мы с вами встретились на матче между Гарвардом и Сэндпойнтом, и я был с Кэтрин… Вы сидели в ряду над нами, и я даже извинился, потому что Кэтрин прислонилась к вашим коленям.

— Да-да, помню, вы были с очень хорошенькой девушкой… Если память мне не изменяет, блондинка в красном свитере.

Он с трудом сглотнул, потом продолжал:

— Да, она блондинка и, по-моему, очень симпатичная… Мы с ней встречаемся уже несколько месяцев… Так вот, вчера вечером она приехала на бал. Мы танцевали допоздна, потом, уже ночью, я проводил ее в гостиницу и поехал спать… Вы же знаете, сэр, где я живу — на первом этаже в «Харрисон-холл».

Я вспомнил, что действительно как-то раз заходил к Плаггу; мы пили чай вместе с другими студентами, и дело происходило на первом этаже здания в готическом стиле, подаренного университету банкиром Харрисоном. Помню, что мне понравились кресла и очень не понравился граммофон.

— Надо сказать, сэр, что днем я показал Кэтрин свою комнату.

— А вам разрешено приводить к себе девушек?

— До ужина можно, сэр… Но если кто-то увидит, что после определенного часа из комнаты студента выходит женщина, то его отчислят, а это дело поганое… В общем, я проводил Кэтрин в гостиницу и поставил машину в гараж; потом я вернулся к себе и только начал раздеваться, как вдруг услышал легкий стук. Потом еще и еще. Можно было подумать, что кто-то кидает камушки мне в окно. Я выглянул и увидел, что под моим окном, в снегу, стоит Кэтрин в белой шубке.

— Боже мой! — сказал я шепотом. — Что вы тут делаете, дорогая?

— Я не смогла попасть в номер… Я забыла ключ.

— Но, Кэтрин, вы могли попросить портье, он бы вам открыл!

— Я не нашла портье.

— Как это? Я видел его, когда оставил вас в гостинице.

— Мне холодно, — вдруг сказала она, вся дрожа.

— Подождите, дорогая, я сейчас выйду и отвезу вас в гостиницу. Я убежден, что смогу найти того, кто откроет вам номер.

Тут она подошла к окну и прошептала:

— Гарри, пустите меня к себе, это будет гораздо лучше… Я уйду совсем рано, на рассвете…

Я очень расстроился, мне было неловко, я даже рассердился. То, о чем она просила, нам запрещено строго-настрого; вы сами знаете, что проступки такого рода декан не прощает. Финнигана за это отчислили, а ведь он был одним из ведущих игроков в футбольной команде, а я, увы, нет; да и вообще, ломать всю карьеру из-за женских капризов — по-моему, это глупо… Добавьте к этому, сэр, что я не ребенок; я прекрасно представлял себе все искушения, ждавшие меня, если я пущу переночевать такую красивую девушку, как Кэтрин, а мне вовсе не хотелось, чтобы между нами было что-то серьезное… Она очень славная девушка, с ней приятно пойти на стадион, на бал… Но мы как-то говорили, месье… не знаю, помните ли вы… о Мольере… Да, когда вы рассказывали про «Ученых женщин», мы обсуждали тип женщины, на которой я хотел бы жениться, так вот, должен вам сказать, будущая миссис Гарри Плагг не очень-то похожа на Кэтрин!

Но дело в том, что пока в моей голове крутились все эти умные мысли, о которых я вам рассказываю, пока я размышлял над тем, что эта девушка ведет себя как-то странно, что она врет насчет портье и все это придумала нарочно, что-то во мне, наоборот, очень хотело воспользоваться ситуацией. Голова говорила мне: «Нет!», а руки сами потянулись, чтобы ей помочь. Она ухватилась за них. Через мгновение я уже держал ее на руках, она была легонькая и вся промерзла. Я усадил ее на диван и закрыл окно.

Кэтрин все время смеялась. Она встала, сняла мокрую шубку и осталась в бальном платье… Это было так красиво, сэр, — белое платье с блестками, голые плечи и светлая головка на моем старом диване, что я на какой-то миг забыл и о плохом настроении, и о тревоге… Она попросила сигарету. Она чувствовала себя, как дома, она расспрашивала меня про мою мебель, книги, фотографии, рисунки…

— Послушайте, Кэтрин, — сказал я наконец, — уже очень поздно; завтра с утра мне надо на теннис; вам надо встать в шесть; надо спать… Я уступлю вам кровать, дорогая, а себе перенесу диван в ванную комнату… Завтра с утра я вас разбужу и постараюсь, чтобы мы выпутались без осложнений… Если немного повезет, то все получится.

Она посмотрела на меня как-то насмешливо и спросила:

— Вы что, меня боитесь?

И, не говоря больше ни слова, она стала расстегивать платье… Ох, сэр, как красиво, как волнующе выглядит женщина, когда раздевается… Вы как-то сказали, что я буду художником… Я хотел бы запечатлеть эти движения рук, скрещенных над головой, в тот момент, когда она сняла платье… Через несколько секунд Кэтрин осталась совсем голая. Я знал, что у нее хорошая фигура: я видел ее в купальнике. Но голая!.. Ох, мужчина так странно устроен, сэр!

Я сказал:

— Кэтрин!..

Я больше ни о чем не жалел. Она с улыбкой бросилась на мою кровать.

«Ну и черт с ним, тем хуже! — подумал я. — Может быть, на карту поставлена моя судьба, но игра стоит свеч».